Жизель

Балет в темноте

Ольга Михайлова

КАРТИНА ПЯТАЯ

Дэвид из конца в конец маленькой квартиры мотался, натыкаясь в середине маршрута на свой громадный чемодан. Топ-топ-топ-топ, бум! об чемодан, и снова топ-топ-топ-топ. Наташу в углу и не видно почти было.

Дэвид. К идее смерти надо привыкнуть. Ее надо осознать. И перестать бояться.
Наташа. Какая такая смерть, я не понимаю? Нету никакой смерти.
Дэвид. Но ведь ты знаешь людей, которые умерли?
Наташа. Как же я могу их знать, если они умерли?
Дэвид. Ты их знала раньше. Они сюда приходили. Потом их не стало. Они умерли.
Наташа. Что же, все, кто сюда приходить перестал, умерли?

И у себя в углу залилась горючими слезами.
У Дэвида пакетик с бумажными платками наготове, он ей их веером, как карты, в руку вложил.


Вот ты в Америку уедешь, значит умрешь?
Дэвид. Только могила знает ответ на эти вопросы, - сказал бы дикий Билл.

Наташа перестала всхлипывать.
Ну вот, могло быть и хуже.
Наташа. Еще будет хуже. Ты бы сел.
Дэвид. Любимое мое состояние - это состояние ходьбы.
Наташа. Ты, наверное, и верхом ездить умеешь?
Дэвид Конечно. У моего отца ранчо: в школе он все каникулы заставлял меня... не знаю, как по-русски, в общем, не люблю я это. Почему мы говорим про меня, мы должны говорить про тебя. Смотри сюда, сделай глубокий вдох, расслабься...
Наташа. Ты меня гипнотизируешь?
Дэвид. Я не очень верю в гипноз, но иногда он помогает.
Наташа. Помог волк кобыле.
Дэвид. Нет, нет! Не отвлекайся! Не говори про то, чего я никогда не пойму. Я и так переутомляюсь от вашего русского языка. Вот, пока ты спала, я приготовил к тебе вопросы.

Достал из своего чемодана ворох газет и зашуршал ими, разворачивая.


Вот, заголовок: "Секс - пути и перепутья" - что это значит?
Наташа. Ну, секс - это же ваше слово.
Дэвид. Секс - я понимаю. Путь - понимаю. Но все вместе - что значит?
Наташа. Ты ко мне заселился - пути и перепутья, понятно?
Дэвид. Приблизительно. Хорошо. Что такое "яровой клин"?
Наташа. Что-то сельскохозяйственное.
Дэвид. А вот это - "вспашка зяби" - это что значит?
Наташа. Откуда мне знать, я же не агроном.
Дэвид. Но это не агрономическая газета. Ты, кажется, не очень знаешь русский язык.
Наташа. Зачем тебе это?
Дэвид. Я должен пополнять мой активный словарь.
Наташа. Говорят, вам отстрелили пятку и теперь вы никогда не отступаете?
Дэвид. Еще, последнее. Что такое "своя стезя"?
Наташа. Это только у русских бывает, тебе не надо.
Дэвид. Опять! Опять мы занимаемся мной, а должны заниматься тобой. Я даже самых элементарных вопросов тебе не могу задать. Успокойся. Сосредоточься и просто отвечай на мои вопросы. Хорошо?
Наташа. Я только и делаю, что отвечаю на твои вопросы.
Дэвид. Не отвлекайся. Смотри на меня. Начали. Тебя зовут...
Наташа. Наталья.
Дэвид. Ты русская?
Наташа. Русская.
Дэвид. Теперь спокойно, очень спокойно, мне надо знать, как врачу, понимаешь, только как врачу, это важно.
Наташа. Ну?
Дэвид. Сколько тебе лет?
Наташа. А-а-а-а-а-а...
Дэвид. Конечно. Все русские почему-то так на этот вопрос реагируют.

И новый пакетик с платками в руку ей вложил.


Тогда начнем с детства. Вспомни что-нибудь о своем детстве.
Наташа. Что вспомнить?
Дэвид. Неважно. Расскажи первое, что придет в голову.
Наташа. Я маленькая любила с соседской девочкой в куклы играть. Соберемся у нее или у меня в квартире и начинаем устраиваться мебель расставлять, посудку. Пока устраивались, нас уже звали обедать. Так ни разу и не поиграли. Только устроишься, тут тебя и позовут. Я тогда с бабушкой жила. А у тебя была бабушка?
Дэвид. Конечно. И бабушка, и дедушка.
Наташа. Хорошие?
Дэвид. Хорошие? Отличные! Бабушка на озере в лодке решила отпраздновать сорок лет со дня их свадьбы. Чтобы только дедушка и она, понимаешь? Она в эту лодку отнесла торт, и фрукты, и шампанское, и лучшие свои серебряные подсвечники. И как стало темнеть, они зажгли свечи и отплыли. А потом мне с берега не видно было, что случилось, только лодка перевернулась, и все утонуло посуда и семейные подсвечники. У бабушки даже были слезы, а дедушка очень смеялся, он хороший был пловец, мой дедушка.
Наташа. Не простудились?
Дэвид. У нас тепло, если бы ты знала, какая у нас всегда чудесная погода, не то, что здесь. Мы говорим про меня? Так невозможно! Почему я тебе все рассказываю? Я хочу работать с тобой, чтобы ты была веселая, как маленькая птица, а не могу...
Наташа. Птичка.
Дэвид. Какая птичка? Почему птичка?
Наташа. Маленькая птица - это птичка. Не волнуйся. У вас нет суффиксов, у нас есть, и погода у нас хуже.
Дэвид. Я сказал, отвечать только на мои вопросы, или я уезжаю.
Наташа. Да кто спорит-то?
Дэвид. Семейное положение?
Наташа. Ах, так? Ну не была я замужем, не была! А жених у меня был! И заявку в ЗАГС мы с ним подавали, и жили вместе. И никто не смеет...
Дэвид. Когда я еще не знал, что ты есть на планете...
Наташа. И ты не смеешь!.. Приехал!.. Уехал!.. А я здесь одна! Одна!
Дэвид. Почему ты кричишь? Это вредно. Спроси сама себя: почему я кричу?
Наташа. Потому что я сумасшедшая! Сумасшедшая! Или молчу, или кричу! Раз замуж не вышла, умри! А я не умерла, не умерла, а с ума сошла!
Дэвид. Успокойся. Слышишь? Ты не сумасшедшая. Ты нормальная. Я тебе как врач говорю.
Наташа. Нет, нет! Не верю! Ты так говоришь, потому что ты меня любишь!
Дэвид. Я тебя люблю?
Наташа. Да, да! Ты сразу меня полюбил, как увидел! И теперь утешаешь меня от любви! И нос мне вытираешь, потому что любишь! Любишь! Любишь!
Дэвид. Люблю? А может быть, и люблю. Мау bе some good old sex is just what the doctor ordered.
Наташа. Ага! Сознался, подлец? Любишь! Любишь! Любишь! О, Господи! За что мне все это? За что я с ума сошла?

Резко-резко прозвенел дверной звонок.


Вот! Вот! Опять звонок чудится! Опять! Я специально дверь не запираю, чтобы никто не звонил.
Дэвид. Дверь у нас заперта. Ты еще вчера научился запирать дверь.


И снова пронзительно прозвенел звонок.


Наташа. А кто же будет отпирать?
Дэвид. Тоже ты. Это очень просто - отпирать и запирать дверь.
Наташа. Значит, я должна пойти и открыть дверь?


И коленки к самому лицу подтянула и крепко-крепко их обняла, как самое дорогое и родное.

Дэвид. Конечно. Подойди и открой. Только сначала что?
Наташа. Что сначала?
Дэвид. Спроси: кто там?
Наташа. Кто там?
Дэвид. Ты не меня, ты того, кто за дверью, спрашивай.
Наташа. А если он меня обманет?


И в третий раз прозвенел звонок.


Дэвид. Иди. Здесь нет проблемы.
Петр (за дверью). Это я - Петруха пришел. Открывай! Я чувствую тебя, Наталья, ты здесь. Открывай!
Наташа у двери на корточки присела, на Дэвида смотрит, молчит. Дэвид в середине комнаты возле своего чемодана замер, на Наташу смотрит, молчит. И только Петруха за дверью надрывается.
Открывай, или я штурмую ее к чертовой матери!

Ударил всем телом о дверь и упал со стоном.


Болит, болит, ой, до чего же все болит, терпежа нет. Наталья! Наталья! Слышишь меня?

Бьется в дверь.


Ты фармацевт, сука! Дай, чтоб не болело!
И снова в дверь бьется.
Дэвид, как крылом куриным, рукой взмахнул, и Наташа замком щелкнула. Петр кубарем в квартиру влетел. И сразу к Дэвиду. Обошел его кругом вместе с чемоданом, рассмотрел внимательно.
Новые времена: автоматический пистолет вытеснил шестизарядный револьвер. Кобель американский.

Резко к Наташе повернулся.


Он тебя домогался? Правду, говори, правду! Домогался?
Наташа (на коленях гордо выпрямилась). А на мне всякий жениться горазд. У меня уже был муж, инженер, прочнист. Теперь вот за американца пойду. Ничего особенного. Некоторые и по три раза замуж выходят.
Петр. Некоторые. Да ты один-то раз сходи.
Наташа. А я была. Я и доказать могу. Вот корзинка такая на кухне в ящике стола с отделениями: для ножей, для вилок, для столовых ложек и для чайных - эта поменьше и поперек, знаешь? Так мой муж-прочнист все отделения путал. Я уж и так перекладывала и эдак, чтобы ему удобнее. Нет! Вчера вилки в одну корзиночку совал, сегодня в другую, а завтра вообще поперек кинет в маленькую, для чайных ложечек. Как ни перекладывай, он все путает. Ну можно с таким человеком жить, скажи, можно?
И на ноги встала. Постояла перед Петром, а потом, обойдя его, как дерево, к Дэвиду прислонилась и свою руку под его американскую руку просунула.
Петр (развернулся и на парочку уставился). Ну все. Ну, я не могу больше. Значит, замужем ты была? Может, и сын у тебя был? А? Молчишь? Забирай ее, Давидка, к себе в Америку, нам этого добра не требуется. У нас такими невестами все психушки забиты!
Дэвид. Петр, надо успокоиться, надо пытаться вести информативный диалог. Эмоциональные выкрики не есть правильный способ общения.
Петр. Информативный? А пожалуйста. Не было у нее никакого сына, не было! Вообще! Я в поликлинике специально проверял, - нету у нее детей и не было! Медицинский факт!


Дэвид к Наташе развернулся, ее рука из-под его руки выпала и повисла, как неживая.

Дэвид. Наташа? Бедная Наташа...
Наташа (в сторону кошкой отпрыгнула). Мерзавцы, свиньи, гады, сволочи! Все-все вы мерзавцы, свиньи, гады, сволочи! Не подходите ко мне! И ты мерзавец и свинья! И ты гад и сволочь! У меня всех сыновей звали бы Володями. Я еще в школе это решила. Сколько будет сыновей, всех назову Володями. И муж мой будет Володя. Это самое лучшее имя. Уж Володя-то не окажется сволочью и мерзавцем. Володя не может быть гадом и свиньей. А с тобой я связалась, потому что темно было. Я не разобрала в темноте, что ты не Володя.
Петр. А я что - виноват, что ли? Все равно сына не было, так? Никакого не было вообще?
Наташа. А если бы был, точно был бы Володя. Хороший-хороший был бы, а вы бы его убили. И его бы, Володьки моего, вдруг не стало. Вот его и нет. Володей вообще на свете нет.
Петр. Как "нет"?
Наташа. Не осталось. Ни одного Володи. Одни гады и сволочи, негодяи и свиньи! А Володей нет, нет, нет! Не подходите ко мне!
Петр. А ну пробки верни, которые я тебе, как путной...


К электрическому щитку подскочил и быстро-быстро пробки вывернул.
Сначала одна половина ламп погасла, потом другая. И в темноте дверь злобно хлопнула. Окно проступило. Загорелся и погас фонарь. И снова загорелся. У Дэвида стакан с лекарством в руке.


Дэвид. Выпей, Наташа.
Наташа. Не буду!
Дэвид. Выпей, девочка.
Наташа. Это я-то девочка?
Дэвид. Для меня - девочка. Мы же в одно время в мяч играли и на велосипеде катались.
Наташа. У меня не было велосипеда.
Дэвид. А кататься ты умеешь?
Наташа. Умею. У Ленки соседской был велик, она мне часто давала.

И стакан доверчиво взяла, и лекарство выпила.

Дэвид. Возле моего дома совсем рядом парк, там погода всегда отличная: каждый день будем кататься. Ведь ты поедешь со мной в Америку? Да?
Наташа. Зачем, зачем ты задаешь такие жалкие вопросы? Я ехать не могу и не хочу. А поехать мне хочется.
Дэвид. Тогда я завтра утром в Москву.
Наташа. Как?
Дэвид. На два-три дня всего. Оформлю тебе документы и вернусь за тобой, Наташа!
Наташа. А?
Дэвид. Наташа...
Наташа. Что?


Фонарь погас, и фонарь загорелся.


Дэвид. Не будешь ли ты чувствовать обиду, если я позволю себе что-нибудь тебе сказать?
Наташа. Не буду.
Дэвид. Я хочу сказать, я хочу, нет, правильно - мне хочется, все время тебя поцеловать.
Наташа. Правильно хочется.
Дэвид. Ты уверена?
Наташа. Я три дня этого дожидаюсь.

И сама обняла его.
Целомудренный фонарь погас.






Внимание! Все права на опубликованные на сайте произведения принадлежат их авторам. Для получения официального разрешения на тиражирование или постановку пьес обращайтесь к авторам, к их агентам или пишите по адресу newdrama@theatre.ru
 
 Ассоциация «Новая пьеса», © 2001—2002, newdrama@theatre.ru