Иван Вырыпаев из нового поколения драматургов, вошедшего в творческую жизнь совсем недавно и уже сумевшего громко заявить о себе. «Кислород» Вырыпаева не только прославил маленький «театр doc. » в Москве, но и получил Гран-при на Международном фестивале в польском городе Торунь. А недавно ему вручили премию Президентского совета"за пьесу «Валентинов день».

 — Новые драматурги стали появляться из провинции. Евгений Гришковец — выходец из Калининграда. Братья Пресняковы и Василий Сигарев из Екатеринбурга. Максим Курочкин не из российской глубинки, но тоже не москвич. Вы из Иркутска. Как вам жилось в родном городе?

 — Да, не очень-то хорошо, откровенно скажу. В Иркутске невозможно заниматься никаким творчеством, если оно не устраивает власти города. У нас был театр, который назывался «Пространство игры». Там шла моя пьеса «Сны», которая была известна не только в стране, но и в Европе — мы туда ее возили. Но нас выжили из Иркутска.

 — Вы оказались в Москве, и это многое решило в вашей жизни.

 — В Москве я познакомился с Еленой Греминой и Михаилом Угаровым, которые тогда начали создавать «театр doc. » Мы стали работать вместе. Сейчас в этом театре у меня и идет пьеса «Кислород», в которой я еще и сам играю. Появилась и другая работа. В кино, например. Если поначалу я соглашался на все предложения, то сейчас я уже могу выбирать и не участвую в «мыльных» проектах. В Москве у меня работа, семья, мне здесь нравится. В Иркутске — отец, родители жены. И могила матери. Но я уже не считаю этот город своим родным.

 — В вашей пьесе «Сны» поднимаются проблемы наркомании. Это острая тема. С социальной темы начинало все ваше поколение. И Сигарев, написавший «Пластилин» о школьнике, которого убили отморозки. И Пресняковы с их «Терроризмом»…

 — Я написал «Сны» чисто случайно. Иркутск — один из самых «наркоманских» городов России. И вот под проект о наркотиках давали деньги. Я и написал пьесу. Вернее, не пьесу в традиционном смысле. А текст под спектакль, который я придумал. Но так случилось, что текст стал жить отдельной жизнью. Его стали ставить.

 — Вы не только драматург, но и режиссер. Поэтому вы пишете текст и одновременно придумываете спектакль. Ведь вы учились режиссуре?

 — Да, в Щукинском училище. Но не получил диплома. Просто не хватило времени на это. Надо было каждый день ходить на лекции. Но у меня уже были другие занятия. 

 — О вашей пьесе «Кислород» говорят как о манифесте нового поколения. А вы ощущаете себя его представителем, носителем некоего общего мироощущения, присущего вашим сверстникам?

 — Специально манифестов никто не пишет. Хотя ощущаю, конечно. Наше поколение, как и всякое другое, имеет свои особенности. Мы входили в жизнь на переломе. У нас нет идеалов. В Иркутске одни мои одноклассники умерли от героина, другие спились, погибли в драках, в бандитских разборках. И теперь люди, которым около тридцати, поколение, которое не может толком сориентироваться в этой реальности. Люди младше нас уже четко направлены на бизнес, понимают, в частности, что в школе надо учиться хорошо. А мы думали: да зачем нам все это надо? Я вот остался без профессии. Но, слава Богу, у меня обнаружился какой-то писательский дар.

 — А сейчас?.. Как насчет веры, убеждений?..

 — У меня есть теория, что писатель — бессовестный человек. А писанием пытается испросить прощения, не знаю только у кого. Достоевский — ярчайший пример, все его произведения пропитаны чувством стыда за свои поступки, за свою жизнь, за свое отношение к людям. Толстой, Набоков то же самое. Да все!

 — Кто в современной литературе и драматургии вам особенно близок, а кто нет?

 — Евгений Гришковец близок. Еще мне нравится Ольга Мухина, ее пьеса «Ю».

 — В вашей пьесе «Валентинов день» одна из героинь в финале отправляется в космос. В этой неожиданности, мне кажется, разгадка вашего собственного стиля.

 — Это постмодернистская пьеса. К сожалению. Хотя я не люблю постмодернизм. А то, что Катерина появляется в костюме космонавта и готовится в полет, некая метафора. Я не люблю рассказывать сюжет, истории. Это не интересно. Я люблю, когда все нелогично — как на картинах примитивистов, — но мы считываем суть. Вот у Марка Шагала невеста и жених летят над домами. И мы понимаем, что художник говорит о любви. Так же и Катерина.В самый трагический момент надо найти что-нибудь из ряда вон выходящее. Какое-то самое глупое решение. Чтобы все сказали: «Какая чушь!»

 — Я знаю, что эта пьеса сейчас ставится в Москве.

 — Да, на нее было много претендентов среди режиссеров, даже западных. Но право первой постановки я обещал Виктору Рыжакову, который сделал «Кислород». Это его частный проект, не связанный ни с каким театром. У нас репетирует замечательная актриса Эра Зиганшина.

 — «Валентинов день»… Но это, как говорится, еще не вечер… Что будет дальше? Что-нибудь постмодернистское?

 — Нет. Я хочу сделать другой спектакль. Пока не знаю, о чем он будет и в чем его суть.

Фото:

 — Драматург становится модной фигурой.