Новая пьеса: Архив фестиваля

2002

Здравствуй, Страна Советов!
Итоги (18-06-2002)

«Московский хор» Людмилы Петрушевской. Санкт-Петербургский Малый драматический театр — Театр Европы. Режиссер Игорь Коняев. Руководитель постановки Лев Додин
На фестивале «Новая драма» питерский спектакль показали вне конкурса. И это самое точное его определение — вне конкурса. Он высится, как какой-нибудь Монблан посреди уязвимых городских построек. На фоне нервических метаний в поисках новой правды, языка и стиля «Московский хор» поразил несуетным, невозмутимым достоинством. Возбужденной публике предъявили большой классический спектакль, не зависящий от моды, времени и настроений толпы. Большой в том смысле, что в нем всего много — смыслов, предметов, людей. Люди появляются из самых невероятных, неподходящих для этого простого действия мест: из шкафов, окон, щелей. Они возникают внезапно, из ничего или из небытия и резво начинают петь: «Летите, голуби, летите». «Московский хор» готовится встретить Международный фестиваль молодежи и студентов. 1957 год. Прошедшая жизнь выплеснулась в зал, как всплывшая вдруг Атлантида, и уже не отпускала: ни во время спектакля, ни после.
Помните, еще чеховские сестры печалились, что вот пройдет время и счастливые потомки забудут их лица, голоса и сколько их было. Советские граждане могут не волноваться, их не забудут. Людмила Петрушевская (справедливости ради — не только она одна) в своих пьесах записала их голоса и лица, их печали и радости, превратив таким образом сдвинутую, советскую нашу жизнь в предмет искусства. В случае «Московского хора» она сделала вот что. Историю хрущевской оттепели описала языком 80-х (тогда была написана эта пьеса), языком причудливых жаргонизмов, невероятных образных сочетаний никогда доселе не сочетаемого. Все это вместе бросает ощутимую тень гротеска на вполне будничный сюжет, рассказанный драматургом.
Вот и в спектакле — никакого надоевшего уже ретро, никакого быта, хоть и ходят в обносках, и едят подгоревшую кашу из мятой кастрюльки, вокруг чего происходит много смешного и горького разом. Все обострено до предела, в полном соответствии с темой, до банальности уже всем знакомой. Из лагерей и ссылок возвращаются люди, возвращаются к близким, которые вели себя сообразно жизни, то есть с осторожностью. Больше им некуда деться, только сюда, в самую гущу жизни, на эти жалкие квартирные метры, где кровать стоит около обеденного стола, а возле рукомойника на кухне — раскладушка.
Художник Алексей Порай-Кошиц странным образом устремил все это коммунальное жилье по вертикали вверх, и обитатели, как клопы, расползаются по всем закуткам, энергично захватывая жизненное пространство. Снуют вверх-вниз, шагая с кровати на пианино или на стол и только потом уже на пол. Здесь они скандалят, рожают детей, шлют анонимки и продолжают бороться с врагами мирового пролетариата.
Играют актеры, давно у Додина не занятые. Играют так, как играть сейчас не принято: не те времена, не те ритмы. Тут, как в хоре, важна спевка, прилаженность одного голоса к другому. В старом театральном обиходе это называлось ансамблем и считалось нормой, теперь — удивляемся. Самоотверженности и такту артистов, усмиряющих свое «я» ради общего дела. Однако во всяком ансамбле бывают солисты, и главным голосом этого «хора» стала Татьяна Щуко, приглашенная на роль из питерского Театра на Литейном. Не звезда и не знаменитость, всего лишь очень хорошая актриса. Ее работа в спектакле не просто блистательна, она уникальна.
В финале возвращенные из ссылки сочиняют какое-то дикое письмо товарищу Хрущеву с жалобой на моральное разложение родственников, и все это живо напоминает мучительные гоголевские «Записки сумасшедшего». Матушка, пожалей свое бедное дитятко.

Марина Зайонц

Вернуться к спектаклю