 |
Медный пряникВячеслав ДурненковГФерапонтовы не были богатыми, но нужду не испытывали. Зачастую сами делились с соседями, исходя из соображений взаимовыгоды и уповая на то, что ежели наступит тяжелый день, в накладе не окажутся. Быт был самый примитивный, ели на бересте, по субботам на олове, в праздники отец выходил на крыльцо, раздевался и громко на всю округу пел песни, сложенные так, что каждое второе слово полностью повторяло первое. Дым из трубы в это время переставал идти, испуганная корова сама доилась в ржавую каску, дети забывали свои имена и откликались на названия приборов.Володя хотел учиться, но школы в деревне не было, не было ни книг, ни газет, на всю округу приходился один грамотный - почтальон, усы у которого наматывались на уши, но он был нем и научить грамоте смог только себя, долгими ночами упрашивая буквы подчиниться. К десяти годам Володя обнаружил на своей спине волосяной крест, тогда же и понял он, что обречен на какое-то великое дело, это раньше времени удлинило его лицо, на котором временами читалось искреннее удивление далеких северных народов. Он научился ходить, как кладбищенский сторож, его длинные руки опухли и стали пахнуть как смола, волосы, росшие безо всякой системы, стали осыпаться в красивую прическу. Ночами ему снилось сразу три сна. В первом он превращался в мать и рожал себя, во втором он был всеми гоним, третий он никак не мог запомнить из-за обилия яркого колючего света. Ему стало казаться, что если он увидит свой третий сон, то скоро умрет, этот страх прятался в кустах смородины, мешал ему пасти корову, настигал за тарелкой холодца. Так продолжалось до восемнадцати лет, потом снов стало два - третий куда-то бесследно исчез. К этому времени он превратился в рослого рыжебородого мужчину, с крепкими хозяйственными руками, с твердыми промышленными пальцами, зубы слепили белизной, в глазах отражались небо, деревня, река. Он уже твердо знал, что будет всю жизнь кастрировать поросят, вечером пить чай, зимой катать сукно, вся жизнь казалась большим полем с ровной тропинкой, в конце которой находилась железная кровать с медными шишечками. Однажды, собирая в лесу малину, он остановился, чтобы покурить, не успел он чиркнуть спичкой, как услышал какие-то голоса. На всякий случай Володя сразу юркнул в кусты, деревня была близко и можно было напугать своих, мол, медведь я, бля. Однако это были не Володины односельчане, сквозь ветки лапника было видно двух мужчин крайне странного вида. Они были одеты в светящиеся желтые рясы, на головах красовались длинные колпаки, затейливо украшенные фигурками птиц. Люди о чем-то горячо спорили, их разговор показался Володе лишенным всякого смысла. Первый (Володя про себя назвал его Убивец по причине крайне зверского выражения лица) упрашивал второго (Володя назвал его Лысый по естественной причине) отдать ему какую-то вещь. Лысый упирался, поворачивался задом к Убивцу, бережно прижимая к груди какой замызганный сверток. Убивец - Ну будь человеком, дай полизать... Лысый - Не дам... Убивец - Давай тогда по-честному... Лысый - У меня еще два часа... Убивец - Я потом уступлю, голубчик, ну... Лысый - И по кумару вспомнишь? Убивец - Век кайфуна не видать! Лысый - Тогда так. Первый ты сосешь, колешься тоже первый. Идет? Убивец - Идет, еще как идет. Лысый - На... С этими словами Лысый достал что-то из свертка и протянул Убивцу, Володя напряг зрение, но ничего не увидел. Убивец некоторое время подержал голову над ладонями Лысого, затем резко откинулся и хрипло рассмеялся. Лысый аккуратно поставил колпак на землю, сел на пенек, достал папиросу, закурил. Убивец подошел к нему рядом. - Тема! - громко и, как показалось Володе, злобно выкрикнул он прямо в ухо сидящему спутнику. - Воскресенье, - спокойно ответил Лысый. Убивец неестественно с хрустом выгнулся, сжав кулаки, замер. Так продолжалось минуты две, после чего он встал на колени и начал говорить. Это были первые в жизни стихи, услышанные Володей: В воскресный день с сестрой своей мы вышли со двора Убивец встал с колен, отряхнулся. Лысый задумчиво смотрел куда-то в сторону. - Ну, че? - спросил Убивец. - Да ниче, - спокойно ответил Лысый. - Ерунда все это, баловство. Он ведь для другого даден. - Для чего? - спросил Убивец. - Для какого-то большого дела, а мы с тобой так, передатчики евошние. - Ты опять за свое? - Да пойми ты, не наш он, не наш. Наше дело передать его. - Кому? Лысый тяжело вздохнул: - По расчетам, этот человек уже здесь. - Здесь только я и ты, - Убивец крутанулся вокруг, осматриваясь. - Сам ничего не пойму, - Лысый устало обхватил голову руками. Убивец, стараясь не шуметь, поднял с земли большую палку. - Че задумал? - Лысый поднял голову. - Чему суждено, тому не миновать, мудак ты этакий. - Никому не отдам, - Убивец тяжело дышал, мотая головой. Лысый сплюнул и повернулся к нему спиной: - Вот так ходишь и ходишь по этой земле, натыкаешься на боль и мерзость, горе и нужду, а у тебя за пазухой то, что любого счастливым сделает... - Меня счастливым сделай, - Убивец встал перед ним на колени. - ...любого, - не замечая спутника, продолжал Лысый, - но на всех его не хватит. А тот, кто бы мог все реально изменить, не появляется. А я уже устал... С этими словами Лысый неторопливо встал и неожиданно резким сильным движением метнул сверток далеко в чащу. От удара в лоб Володя потерял сознание. Когда он очнулся, вокруг никого не было, на его груди лежал медный пряник. Вячеслав ДУРНЕНКОВ (г. Тольятти) Внимание! Все права на опубликованные на сайте произведения принадлежат их авторам. Для получения официального разрешения на тиражирование или постановку пьес обращайтесь к авторам, к их агентам или пишите по адресу newdrama@theatre.ru |
Ассоциация «Новая пьеса», © 2001—2002, newdrama@theatre.ru