 |
Жизнь удаласьДраматические опыты в трех диалогахАлексей ВдовинДиалог первыйДействующие лица:Михаил - 30 лет Нина Федоровна - заслуженный работник образования, на пенсии Хорошая квартира. Коридор, кухня, двери в комнаты. На кухне - Михаил - невысокий молодой человек, одетый неброско, но вполне прилично - сидит за столом, ест. Работает радио. Голос диктора. В ближайший час вас ждут выпуск новостей, информация о курсах валют и много хорошей музыки в программе Маши Годо "Золотой звук 80-х". За окном по-прежнему пасмурно, идет дождь, 15 градусов тепла. Музыка. Энергичный гитарный блюз. Звонок в дверь. Михаил застывает. Медленно протягивает руку к приемнику, выключает. Еще один звонок. Еще. Большая пауза. Длинный звонок. Михаил неслышно подходит к двери, смотрит в глазок. В руке у него пистолет. Звонок. Михаил встает за дверь, в угол, поворачивает замок. Входит Нина Федоровна - старый плащик, берет, сумочка. Как только она оказывается в коридоре, Михаил резко захлопывает дверь, хватает Нину Федоровну за плечо, разворачивает лицом к стене, приставляет дуло пистолета ей к голове. Михаил (отрывисто). Так. Тихо. Кто еще в подъезде? Нина Федоровна. А? Михаил. Я говорю - народу много там? Нина Федоровна. Где? Михаил. На лестнице. Нина Федоровна. Двое. Михаил. Где они? Нина Федоровна. Ниже стоят. У мусоропровода. Михаил. Машина где? Нина Федоровна. А? Михаил. Машину где оставили, спрашиваю. Нина Федоровна. Какую машину? Михаил (издевательски). На трамвае приехали? Стоять спокойно. Не двигаться. Михаил выхватывает сумочку, открывает, вытряхивает содержимое на пол - обычный женский хлам. Нина Федоровна. Что вы делаете? Михаил (бросает сумочку на пол). Порядок. Так. Старая курица. Спокойненко садимся вот на этот табурет. Головой не вертеть. Ногой придвинул табурет, подталкивает к нему Нину Федоровну, она садится, по-прежнему лицом к стене. Нина Федоровна. А можно... Михаил. Тихо! (Прислушивается.) Что они там делают? Нина Федоровна (нерешительно). Не знаю... Кажется... По-моему, они целуются. Михаил. Что!? Нина Федоровна. Но я не уверена... Нет, я же на лифте приехала, я не видела точно, мне так показалось. Да вы не волнуйтесь так. Михаил. Кто целуется? Нина Федоровна. Я не знаю, честно, я лиц не видела. Ну, молодые, наверное, джинсы, курточки, рюкзачок. У девочки - волосы светлые, длинные. Михаил. Сидеть спокойно. Осторожно делает шаг к двери, прячет пистолет за спину, резко открывает дверь. Пауза. Исчезает за дверью. Нина Федоровна оглядывается, поднимает сумочку с пола, смотрит на свои вещи, разбросанные по коридору. Шаги. Нина Федоровна принимает прежнюю позу, сумочка в руках. Входит Михаил, закрывает дверь. Михаил. Ну, и кто это? Нина Федоровна. А? Михаил. Кто это, я спрашиваю? Нина Федоровна. Я не знаю. Они действительно целовались? Михаил (мрачно). Взасос. Нина Федоровна. Бедные ребятки. Михаил. Вы кто такая? Нина Федоровна. Я? (Пытается повернуться.) Михаил. Сидеть! Нина Федоровна. Я... Я по объявлению. Михаил. По какому еще объявлению? Нина Федоровна. Вон там (показывает на пол). Объявление. Вам домработница нужна? Михаил. Мне? Вдруг начинает хохотать. Так же резко замолкает. Нина Федоровна. Ну да - вам. Объявление. На столбе висело. Возле метро. Я целиком сорвала, там один телефон только остался, остальных уже не было. Я звонила, два дня звонила, а трубку никто не берет, я боялась, что опоздаю, что все уже, место занято, а там еще адрес был, в объявлении, я и пришла. (Пауза.) Уже нашли кого-нибудь? Михаил. Нет. Пауза. Нина Федоровна. Можно мне... Михаил. Там точно никого не было? Нина Федоровна. Где? Михаил. В подъезде! Нина Федоровна. Нет. Я не видела. Я зашла, села в лифт... Но ведь там был ваш адрес, в объявлении. Я вышла из метро, там столб, смотрю - на столбе оно висит... Поворачивается. Смотрят друг на друга. Большая пауза. Нина Федоровна. Миша?.. Миша... Надо же! Миша! Вот уж не думала... Вот это совпадение! Миша. Михаил... (замечает пистолет) Ой, ты меня так напугал. Со мной уже нельзя так шутить. Я теперь всего боюсь. Велосипедов даже боюсь. И этих, на роликах... рокеров. Они ведь носятся, как угорелые, по сторонам не смотрят совсем. Это у тебя зажигалка, да, такая? Красивая. Сейчас так модно, да? А у меня соседку один такой сбил, налетел ведь просто, упала, а там стоял мусорный бак, так она об него головой! Представляешь? Хорошо, что в шапке была. Вы ведь так не носились, как угорелые, да? Миша... Михаил. Нина Федоровна, вы... это... Нина Федоровна. Ну вот, узнал. А я думаю - вдруг не узнаешь. Я-то всех вас помню. Всех. А вас у меня вон сколько было. А я помню. Миша... Михаил. Нина Федоровна, вы не сердитесь, пожалуйста. Я тут... это... Ко мне гости должны были прийти. Нина Федоровна. Ну, понятно, да, не вовремя. Понятно. Бросается поднимать вещи, Михаил суетливо ей помогает. Михаил. Нет-нет. Обознался - вот так. Не узнал вас. Сразу не узнал. Думал - пришли. Хотел напугать. Шутка такая. А это вы. Нина Федоровна. Ладно, ладно. Ничего. А ты здесь живешь? Вот уж не думала... А как мама, Миша? Михаил. Никак. Я один живу. Нина Федоровна (застыла). Как один, Мишенька? Михаил. Как... Известно как. Квартиру вот купил. Эту вот. Нина Федоровна. И мама тебя оставила!? Одного? Не может быть! Михаил. Почему - не может? Я же - вот он. Нина Федоровна. Ну, все равно - нельзя же так. Она ведь такая была... Серьезная. Софья Марковна, да... Родительский комитет... Я помню. Михаил закончил собирать вещи, держит их в руках, вместе с пистолетом. Михаил. Нина Федоровна, в общем, это... извините... Нина Федоровна. Ничего, Миша, ничего, не надо, все в порядке. Протягивает раскрытую сумочку, Михаил кладет в нее ворох вещей вместе с пистолетом, потом спохватывается, пистолет забирает обратно. Нина Федоровна. Один... Вот так так. Не женился? Михаил. Нет. Нина Федоровна... Нина Федоровна. Хотя вот это правильно. Я тоже так думаю - сначала встать на ноги, денег заработать... Семью ведь кормить, это, знаешь, непросто. Такая ответственность... Ты Наташу помнишь? Пирожникову? Михаил. Нина Федоровна... Нина Федоровна. Помнишь. Ты еще за ней ухаживал. В девятом классе. Да-да. Я же знаю. Ты ей фиалки подарил на восьмое марта. У меня ведь попросил, помнишь? Так она сейчас Воронцова. Сразу после школы замуж вышла. И все бегала такая - ах, любовь, любовь. Я ей говорила - Наташенька, какая любовь, он же тебя на два года старше... А тут встретила ее с мальчиком - пять лет уже. И с коляской. И с сумкой. А в сумке - кошка. И она говорит - Нина Федоровна, как вы были правы! Михаил. Кошка? Нина Федоровна. Нет, она говорит, Наташа Пирожникова. То есть Воронцова. Хотя теперь она, наверно, опять Пирожникова. А, знаешь, он пил у нее. Страшно пил. Все деньги пропивал. А работал в автосервисе. Михаил. У Наташки? Муж? В автосервисе? Нина Федоровна. Ну вот, а говорил, не помнишь. Михаил. Да не говорил я. Нина Федоровна. Покраснел. Мишенька... Я ведь все видела тогда. Это вы думаете, что незаметно, а мы учителя, все ведь видим, замечаем... А зарабатывал он неплохо. Пока пить не начал. А это же так, знаешь - скользкая дорожка. Если деньги легко достаются... А ты пьешь? Михаил. Нет, ну, то есть, так, пиво только, чуть-чуть. Нина Федоровна. Правильно, Миша. Не дай Бог... А то ведь сейчас знаешь, так страшно, столько пьют все. Я никогда так много пьяных не видела. Раньше все стеснялись как-то, больше дома или в ресторане. Мы ведь тоже любили иногда, в праздник... День учителя, Новый год... Соберемся у директора... (спохватывается) А куришь? Ах, ну да... Михаил прячет пистолет в карман. А Юлию Михайловну помнишь? Директора? Она про тебя помнит. И все спрашивала - как там Миша, поступил - нет? Ты поступил? Михаил. Куда? Нина Федоровна. А куда хотел? На юридический, кажется, да? (Пауза.) Так, сейчас, говорят, такой конкурс большой. Только по блату. И бандиты туда поступают, мафия. За большие деньги. Михаил. Везде за большие деньги. Нина Федоровна. Вот скажи мне, Михаил, может, я чего не понимаю... Ты вот сейчас живешь.... Вот зачем это было все? Михаил. Что - все? Нина Федоровна. Ну... вот это вот. Нет, я ничего не говорю, было много такого всего... Ну, не очень правильного. Но вот то, что сейчас - это же вообще кошмар! Михаил. Нина Федоровна, понимаете... Нина Федоровна. Да-да, Миша, ты прав, конечно. Это ваше время, действительно. А мы уже отстали, да? Отжили? Но куда все делось? Ведь было так много хорошего... (Пауза.) А знаешь что? Я, наверно, пойду. Спасибо тебе... Начинает собираться, то есть поправлять на себе одежду, пуговички, берет, в сумочку заглянула, что-то там перекладывает. Михаил. Нина Федоровна, правда, извините... Нина Федоровна. Ну, что ты... Не надо. Я ведь это... просто... Вот, увидела тебя, как-то сразу вспомнила... (Плачет.) Михаил. Нина Федоровна... (подхватил ее, усадил на табурет) Ну... это... Не надо! Зачем!? Я сейчас вам - воды принесу! (Убегает на кухню.) Нина Федоровна. Ну, что ты... Извини, ради Бога... Что это я, в самом деле... (ищет в сумочке платок, достает, громко сморкается. Выпадает объявление.) Михаил (со стаканом). Вот. Она кипяченая. Нина Федоровна. Ох, прости меня, пожалуйста. Расчувствовалась совсем. (Торопливо пьет, проливает воду на себя.) Михаил (подбирает объявление, читает). Нина Федоровна, а здесь ведь дом - восемнадцатый. А у меня - тринадцатый. Нина Федоровна. Где? Михаил. Да вот. Стерлось, видите? Нина Федоровна. Да, Миша, да, точно, восемнадцатый. Не вижу уже ничего совсем. Вот спасибо тебе. А то я расстроилась так... То есть не расстроилась... Знаешь, сейчас ведь нас на работу не берут нигде, пенсионеров... Михаил. Нина Федоровна, а хотите - чаю попьем? У меня хороший чай, английский. Нина Федоровна. Нет, Миша, нет. Спасибо, конечно. Я лучше пойду. Спасибо. Нет. Вот - дом восемнадцатый. Может, еще не поздно. Михаил. Ну, полчасика, Нина Федоровна? Ладно? Нина Федоровна. Миша... но ты ведь кого-то ждал? Михаил. Кого я ждал? Никого я не ждал. Мне самому уходить скоро. Придут, позвонят и пойдут обратно. Все - никаких гостей. Нина Федоровна в гости пришла, Нина Федоровна - лучший гость. Нина Федоровна. Нет, но неудобно как-то... А твои домашние? Они не будут против? Михаил. Какие домашние, Нина Федоровна, я один живу... Нина Федоровна. А то придут, скажут - вот, расселась тут какая-то тетка, сидит, наши пирожки трескает... Михаил. Да! Я вас обедом накормлю. У меня там курица осталась, копченая. Давайте плащ... Нина Федоровна. Миша, но ты уверен, что это... Что я... Что мой визит тебе не помешал? Михаил. Да нет же! Все в порядке! Наоборот! Я так рад! Нина Федоровна. Ну, тогда... (нерешительно снимает плащ. На ней старенькая вязаная кофта, длинная юбка, под которую надеты шерстяные гамаши с ярким рисунком). Я так оделась, поплоше... Думаю, чего пыль в глаза пускать... Михаил повесил пальто, достал тапочки - яркие, с собачьими мордами и торчащими ушами. Михаил. Вот, тапочки. А вообще, у меня полы теплые. Нина Федоровна. Ой, какие тапки смешные! (Смеется.) Ну-ка, ну-ка. (Надевает тапки, смотрит на ноги, делает шаг, другой.) И уши такие у них! Пойдемте, собачки, пойдемте... Михаил. Нина Федоровна, берет ваш давайте. Нина Федоровна снимает шапку, отдает. Пауза. Нина Федоровна. Старенькая, да. Старенькая стала. Седая вся. В школу-то ходила, подкрашивалась... Михаил. Ну, пойдемте. Пойдемте чай пить. Идут на кухню. Миша суетится. Он включает чайник, убирает в мойку тарелку с остатками своей трапезы, смахивает крошки со стола. Нина Федоровна. Я ведь на пенсию недавно ушла. Два года, как не работаю. У нас там сейчас гимназия. Гимназия, да. С углубленным английским. Помнишь Эмму Цезаревну? Вернулась к нам, из отдела образования. Теперь директор. А Саша Балабанов - помнишь Сашу? - после института к нам пришел. Математику преподает. Вы с ним учились в парралельных. Он в "б", а ты в "а"... Михаил (открыл холодильник). А может, пельмени сварить? Хотите пельменей, Нина Федоровна? Нина Федоровна. Нет, Миша, правда, не беспокойся, я же из дома, я пообедала. У меня же картошечка своя, много. Картошки много. Михаил. Тогда - вот. Крылышки копченые. Икру. С маслом. Импортное. И джем. (Достает все из холодильника и выкладывает на стол.) Нина Федоровна. Мне ведь участок подарили такой хороший. От школы, когда провожали. И ехать удобно - на одном транспорте, минут сорок всего. Так что у меня теперь картошка своя, на рынке не покупаю. И дорого - на рынке. Михаил (достает из шкафа чашки, ложки. Неожиданно). Кекс! А у меня еще кекс остался! Нина Федоровна. Ну вот. А у меня по участку сосед, Иван Васильевич. Он милиционер, но тоже на пенсии. Он мне до дому все подвозит, помогает. У него мотоцикл есть. Ну, не просто так, конечно, я мешок картошки ему отдаю. Ему много надо, у него семья большая, две дочки, замужем старшая, и тоже две дочки, славненькие такие, он мне фотографии показывал... Михаил (наконец садится. Пауза). Ну... Рассказывайте, как у вас... Большая пауза. Нина Федоровна. Вот я и говорю - вы бы хоть привезли их, Иван Васильевич, хоть раз. Им же здесь интересно будет, на воздухе. А он их любит, жалеет. Сам тоже один живет... И я - одна. Мои же все на Украине. Лена, дочка, хотела одно время вернуться, да какое там! Квартиру не продать. Там и работа, и все... Куда уже теперь ездить! Я даже на молоке экономлю, на молочной кухне беру, там Любочка работает, помнишь Любочку? Вострецову? Вот она мне помогает. Молоко продает по льготному... Щелкает выключатель чайника. Оба вздрагивают. Михаил. Кладите пакетик. Вам сколько сахара? Нина Федоровна. Нет, не надо, я без сахара пью. А то опять привыкну. А это Тефаль, да? Он действительно золотой? Ты теперь про себя расскажи. Как ты живешь? Работаешь? Михаил. Работаю. Нина Федоровна. А где? Что за работа? Знаешь, я всегда хотела, на самом деле, чтобы ты в школу вернулся. У тебя ведь талант - с людьми работать. Я всегда говорила. У тебя вот это есть - подход к людям. Как тебя первоклашки слушали, помнишь? Ты им что-то такое всегда рассказывал... Михаил. Эдгара По. Очень страшные рассказы Эдгара По. Вы кушайте, кушайте, Нина Федоровна. У меня еще много всего там осталось. Нина Федоровна нерешительно мажет масло, подцепляет ножом икру. Нина Федоровна. Я всегда верила, Миша, что из тебя выйдет толк. Я всем так говорила. А это главное. Чтобы все было не зря. Михаил. Что - не зря? Нина Федоровна. Ну... Все, чему мы учили. Что закладывали. Ты прости, я волнуюсь, по-книжному получается. Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать? Понимаешь? Михаил (ломает курицу). Напрасно закладывали. И сеяли напрасно. Разумное, доброе вечное. Толку теперь от этого... Нина Федоровна. Ты меня удивляешь, Михаил. И огорчаешь безмерно. Да, нас обманули, государство нас обмануло. Образование брошено на произвол судьбы, все покупается и продается. Но есть еще человеческая гордость элементарная. Не хлебом единым... Михаил. Ну да. А гордая учительница Нина Федоровна ходит по квартирам и ищет работу. За буржуями полы подтирать. Вдруг Нина Федоровна заплакала. Отложила в сторону недоеденный бутерброд и плачет, плечи мелко вздрагивают. Михаил молчит, полощет заварочный пакетик в чашке. Нина Федоровна. Зачем?.. Зачем ты так... Миша... Нина Федоровна встает, идет в коридор, Михаил - за ней. Михаил. Нина Федоровна, вы это... ладно? Не думайте, что я... Пойдемте, еще посидим. Я у вас спросить хочу... Нина Федоровна. Жестокий ты стал, Миша... Такие слова мне говоришь... Вместе идут на кухню, садятся. Михаил. А помните, я вам кувшинчик подарил? Нина Федоровна. Какой кувшинчик, Миша? Михаил. Кувшинчик. Простой такой, глиняный. С цветочком голубеньким. Помните? Нина Федоровна молчит. Я тогда в восьмом классе начал лепить всякую ерунду. Из пластилина, потом из глины. По книжке. Лепил, обжигал, всю духовку загадил, печь из кирпичей сложил в саду. Помните кувшинчик? Нина Федоровна молчит. Такой маленький, пузатый. Я пришел к вам домой, весной дело было, последняя четверть, вы болели... Ну, вспомнили?.. Нина Федоровна молчит. Ноги промочили, горчица, компресс... Первый раз у меня что-то путное получилось. А то - индейцы кособокие, чертики, уродцы разные. А у вас фиалки росли на окне, горшки с фиалками... Вспомнили? Нина Федоровна. Да, он у меня потом на кухне стоял, на холодильнике. Говорила всем - а это мне мой ученик подарил, сам сделал. Михаил. Где он сейчас, Нина Федоровна? Нина Федоровна молчит. Складно врать у нее не получается. Михаил. Потерялся? Разбился? Нина Федоровна. Не помню я... Делся куда-то... Михаил. Не помните? Нина Федоровна (вдруг). Зачем ты меня мучаешь? Купили у меня его. На птичьем рынке. Нам три месяца зарплату не платили. Господи, вспомнить противно, как я там сидела со старьем всяким. Насобирала по квартире целый мешок, сидела рядом с этими, как нищенка... А что было делать?.. Мне же есть нечего было, в школе все друг другу должны, денег нет ни у кого, булочки из буфета под зарплату брали. Книги в букинистическом уже не принимали тогда. Что у меня еще было? Сервиз чайный от мамы, побитый, ложки серебряные... Ведь он меня спас тогда, твой подарок, Миша. По-настоящему спас. Нельзя было, конечно... Купили у меня его на третий день. Я думала - умру со стыда, как там сидела... А эти еще ходят с утра, армяне, что ли... Ну, которые за место берут. Такие наглые, знаешь... У меня денег-то, последнее, на метро. Чаю пустого попью с утра - и на рынок. И три дня ничего продать не могу. Только лицо прячу, чтоб, не дай бог, не узнали... Я и человека-то не запомнила. Он мне деньги протягивает, а я волнуюсь, сосчитать не могу... Михаил. А он говорит - здесь точно. Нина Федоровна. Здесь точно... А потом уже - сосчитала... Михаил. Пять тысяч. Нина Федоровна. Пять тысяч. Михаил. Я так прикинул - зарплата месячная. Большая пауза. Михаил вдруг начинает хохотать. Михаил (сквозь смех). А я... Я вас сразу... узнал... По кувшинчику... Сразу... Штучный товар... (Не переставая смеяться, встает, достает из шкафа маленький глиняный кувшинчик.) Вот... Вам... Больше не продавайте. Нина Федоровна (улыбается осторожно). Надо же... Опять ко мне вернулся. Миша... Не сердись... Так это ты был?.. Надо же! И я тебя не узнала! А ты - не сказал! Михаил (перестал смеяться). Вам бы вряд ли приятно было. Нина Федоровна. А я сразу искать кинулась того человека. Тебя, то есть. Думала - обсчитался. Ну, как так - пять тысяч! Туда-сюда - нет никого! Миша, я отдам. Ты не должен был... (Роется в сумочке.) Отдам, обязательно... Михаил. Не надо. Нина Федоровна. Ну, как это - не надо!? Михаил. Не надо, говорю. Подарок - и есть подарок. Не продавайте больше. Нина Федоровна. Нет-нет. Теперь уже - никогда. Какой ты, Миша... благородный. Не улыбайся! Видишь - не зря все-таки это было. И выросли вы - лучше нас. Я вот думаю - может еще и будет что-то хорошее? Не все еще потеряно. Ты как считаешь? В конце концов, не важно, чем ты занимаешься, какой ты специалист, сколько у тебя денег. Главное... Михаил. Чтобы человек был хороший? Нина Федоровна. Правильно. А на меня не смотри. Я - уже ладно. Доживу как-нибудь. И полы буду мыть! Ничего, с меня не убудет. Я свое дело в жизни сделала, мне стыдиться нечего. А теперь вот у тебя посидела - и совсем хорошо. Звонок в дверь. Пауза. Еще звонок. Нина Федоровна. Вот и гости твои пришли. Михаил (встает). Пойдемте, спросите кто. Нина Федоровна. Зачем? Михаил. Шутка. Шутку пошутим. Ну? Длинный звонок. Нина Федоровна. Миша, мне неудобно... Михаил встает, берет Нину Федоровну за локоть. Идемте. Выходят в коридор. Михаил подталкивает Нину Федоровну к двери, сам встает за дверью, как в начале сцены. Достает пистолет, навинчивает глушитель. Михаил (тихо, подсказывает). Кто там... Нина Федоровна (не сводя глаз с пистолета). Кто там? Голос (с акцентом). Мамаша, сына позови своего. Михаил. Кто спрашивает... Нина Федоровна. А кто его спрашивает? Голос. Это друг его пришел. Поговорить надо. Михаил. Какой друг... Нина Федоровна. Какой друг? Голос. Слушай, мамаша, он знает - какой. Ты позови его, ладно? Не бойся, один-два вопроса задам. (Пауза.) Ты дверь открой, мамаша, я подожду, если он занят, ладно? Михаил показывает на замок, Нина Федоровна в ужасе мотает головой. Михаил медленно поворачивает ручку. Щелчок. Широко распахивается дверь, Нина Федоровна стоит, замерев, держа сумочку перед собой. Михаил из-за ее спины несколько раз стреляет - короткие сухие звуки. Нина Федоровна прижимается к стене, Михаил, напротив, стремителен - он выскакивает в подъезд и затем возвращается в коридор, закрывает дверь. Михаил. Уроды. Получил, да? Уроды! И ты, Ваха, первый урод. Надо же, сам приехал. Ну, молодец... Думал, кишка тонка?! Скотина! Нина Федоровна медленно сползает по стенке на пол. Ну, вот еще! (Бежит на кухню, приносит воды, набирает в рот, брызжет.) Нина Федоровна (слабо). Таблетки... Нитроглицерин... Михаил вытряхивает сумочку на толстяка, находит таблетки, дает Нине Федоровне. Михаил. Нина Федоровна, ну, что такое? Нина Федоровна. Миша... Михаил. Ну, быстрее! Нормально все? Нина Федоровна (пытается подняться). Миша... ты... Михаил. Ну, что? Что? Помогает Нине Федоровне подняться. Да, да, сейчас скорую помощь вызовем. Службу спасения. Давайте, очухивайтесь, минут десять у нас есть. Собирается - достает упакованную сумку, надевает куртку, обувь, подхватывает Нину Федоровну, трясет. Ну все, все, хватит. Давайте-давайте, все, в себя приходим. Сейчас спустимся тихонько... Там дождь идет? Нина Федоровна. Миша... это... Михаил. Это уроды. Свиньи тупые. А особенно этот. Главная свинья. Все - отхрюкался. Нина Федоровна. Миша... ты - бандит? Михаил. Нет. Теперь уж точно - нет. С такими деньгами. Точно. (Собирает сумочку.) Так. Сейчас выходим, вызываете лифт, ждете меня. Понятно? Я лестницу проверю. И все. По домам. Я вас подброшу. У меня машина за углом. Где объявление? Роется в вещах Нины Федоровны, находит, прячет в карман, сумочку отдает Нине Федоровне. Забыли - ясно? Нет и не было. (Достает из своей сумки пачку денег в банковской упаковке.) Не вздумайте отказываться. (Кладет деньги в сумочку.) Нина Федоровна. Миша... Михаил. Все, ни слова больше. Отдадите в церковь, что угодно. Теперь уходим. (Спохватывается.) Чуть не забыл! (Бежит на кухню, возвращается с кувшинчиком.) Вот. Я вас умоляю, Нина Федоровна, ради бога, не продавайте его больше! Михаил заталкивает кувшинчик в сумочку, открывает дверь, выталкивает Нину Федоровну, оглядывается последний раз и выходит следом. Диалог второйДействующие лица:Марина - 27 лет Валерий - 34 лет Балкон небольшой прибрежной гостиницы. Спаренный, на два номера, разделенный тонкой ажурной решеткой. На левой половине балкона, в деревянном шезлонге, завернувшись в одеяло, сидит мужчина. У ног - пепельница, термос, в ушах - наушники. На правой половине, возле двери - девушка. Кажется, она только-только вышла из номера и теперь стоит в нерешительности с полиэтиленовым мешком, прижатым к груди, и не совсем понимает, что ей делать. Идет дождь. Марина. Вот ведь погода, а? (Пауза.) Дождь какой зарядил... Это надолго, интересно? (Пауза.) Обидно, правда? (Пауза.) Вы мне не дадите сигарету? Валерий смотрит на Марину, снимает наушники, потом молча достает из недр одеяла трубку и пакет с табаком, набивает, закуривает. Марина. Что это? Валерий. Радио. Марина. И что говорят? Когда дождь кончится? Валерий. Я музыку слушаю. Пауза. Марина. А я вас обманула - я не курю вовсе. Валерий. Зачем? Марина. Не знаю. Вы молчите, я молчу - так же нельзя. Валерий. Почему нельзя? Сидим, дождь идет, тихо, нет никого... Марина. Ну, вот еще! Так на море не бывает. Валерий. Ну, поезжайте тогда в Сочи - там этого добра полно. Марина. Какого добра? Валерий. Ну, вот этого самого. Которое вам так нравится. Музыка, молодежь, дискотеки... Марина. Дорого в Сочи. Валерий. Дорого? А вам, значит нужно, чтобы и дешево, и все тридцать три удовольствия? Так не бывает, девушка. Марина. А почему вы такой бука, можно вас спросить? Валерий. Слово-то какое выкопали... Вы когда приехали, вчера? Марина. Да, вечером. Валерий. Ну вот. А я здесь уже неделю живу. Один, на весь этаж. А погода такая - пять дней уже. Я только вошел во вкус, понимаете? Марина. Вам в лес надо было ехать. В избушку. В среднюю полосу России. Зимой и летом одним цветом. Там дождь сутками, а купаться можно на речку ходить каждый день. И главное - кроме комаров никому не нужен. Валерий. Комаров и здесь хватает. Марина. Назойливые, ага? Пристают? Валерий. Нет. Я их выкуриваю. Марина. Смешно. Нет, правда, смешно. Я уж было решила, что у вас нет совсем чувства юмора. Вас как зовут хоть? Валерий. Валера. Валера меня зовут. Марина. А меня Марина. Вот и познакомились. А то ведь на самом деле смешно - сидят два человека на балконе, одни на весь этаж. Солнечная Абхазия, море плещется у ног... А они городят невесть что. Правда, давайте поговорим о чем-нибудь. Ведь со скуки сдохнуть можно. Хотите мандаринов? Валерий. Это у вас что, полная сумка мандаринов? Она. Ага. (Протягивает ему мандарин.) Они же копейки здесь. Так здорово! Я люблю всякие цитрусы. Валерий. По идее, вас надо угостить чаем. Только предупреждаю, у меня без сахара. Марина. Можно на ты. (Пауза. Быстро) Очень хорошо, без сахара. Я тоже пью без сахара. Валерий наливает из термоса в кружку, протягивает сквозь решетку Марине, потом очищает мандарин, ест. Марина садится в свой шезлонг. Марина. А вы? Валерий. Не надо. Я с утра его булькаю. Марина. А вы здесь часто бываете? Валерий. Последнее время не очень. Меня в детстве сюда возили часто. Почти каждый год. Всех местных знал тогда, пацанов. Сейчас, понятно, никого не осталось. Марина. Разъехались? Валерий. Кто как. Тут же война была, знаете ведь? Я еще думал - ехать в этом году, не ехать. Это раньше была всесоюзная здравница, а теперь все больше в Турцию, на Кипр. А тут газету читал, интервью с этим, как его... Ну, кто у них тут? Неважно. И он говорит - гостиницы восстановили, безопасность гарантируем. И тому подобное. Мне интересно стало. Да и потом - детство, как бы. Светлые воспоминания. Марина. А что сейчас на Кипре? Валерий. Да все тоже. Я потому и ездить туда перестал. Неинтересно. Теперь ведь что Кипр, что Дубаи, что Сочи. Деньги одни. И наших везде полно. Дома эти рожи надоели. А тут хоть горцы - гордый народ. Марина. А вы откуда сами? Валерий. Из Москвы. Марина. У меня там брат живет. И отец. Вам нравится в Москве? Валерий. Что значит - нравится? Обычный город. Как все. Марина. А мне нравилось раньше. Я ведь москвичка сама, я там родилась. Валерий. А сейчас где? Марина. В Самаре. Родители развелись, брат женился. Я к маме уехала. Валерий. И как в Самаре - нравится? Марина (передразнивает). Обычный город. Как все. Валерий. Хотите еще чаю? Марина. Хочу. А вам - мандарин. И на ты можно, я же говорю. Валерий. Спасибо. Мне на вы - проще. Обмениваются чаем и мандарином. Пауза. Валерий. И все-таки - почему же вы именно сюда поехали? Марина. Я же говорю - здесь дешево все. Валерий. И не страшно было одной? Марина. Нет. Где сейчас не страшно? Дома страшнее бывает. (Пауза.) Вот ведь не повезло с погодой! Остались бы в Сочи, лежали на песочке, ели мороженное. Сразу мне тыкать начали. Валерий. Во-первых, я бы пил холодное пиво. А во-вторых, в Сочи сейчас тоже льет. На всем побережье хлещет, как из ведра. Даже в Москве дожди - по радио говорили. Так что давайте лучше про Самару. Самара-городок. Я там был однажды, на фестивале этом, как его, на бардовском... Марина. И что? Валерий. Впечатление преотвратное. Все только и делают, что пьют, причем исключительно спирт. Ходят из палатки в палатку и орут дурными голосами. На второй день пошел дождь, вот такой же, хуже, затянуло все. А там гора эта, помните, где сцена в виде гитары... Слякоть, грязь под ногами хлюпает. А они сидят, раскачиваются хором и поют. "Возьмемся за руки, друзья"! Марина. Романтично же. Валерий. Да ничего подобного! Пьянство и разврат. И это поколение, это поколение все, понимаете? Они ведь гордятся там, что сидели на кухне и противостояли какому-то режиму! Нет, вы понимаете, режиму противостояли! Ни больше, ни меньше. И ведь героями себя считали, все до одного, что самое забавное. Марина. Что это вы все так с политики заводитесь? Валерий. Хорошо. Давайте о любви. Вот вы кем работаете? Марина. Я? Медиком. Медсестрой. В поликлинике. А разве это о любви? Валерий. А вы своих пациентов любите? Марина. Это у врачей пациенты. Мы - вспомогательный персонал. Валерий. А я вот люблю медиков. У них юмор такой... Своеобразный. Вызывал жене скорую однажды. Приезжает мужичок благообразный с бородой. Осмотрел, укол поставил, таблеток дал. Уходит, я его спрашиваю - "Жить-то будет?" - в шутку. А он мне в ответ - "Возможно". И серьезно так, серьезно. У вас, наверное, тоже что-нибудь бывает, а? Истории разные... Марина. Нет, у нас скучно. Участковый врач. Старики и старушки каждый день, толпами. Он их отправляет в хирургию через одного, с подозрением на геморрой. Там у него приятель работает. Он его подкалывает так. Валерий. В смысле? Марина. Ну, если пришел больной с направлением, его же осмотреть надо. Там ведь в анкете написано. Старики - они дотошные, все спрашивают, что и как. И приходится этому хирургу ковыряться у них у всех в одном месте. Приятного мало. Валерий. Да. Смешно. Марина. Самое смешное, что он у них через одного действительно геморрой находит. Валерий. И как вы считаете, это нормально? Вот так работать. Сколько вы получаете у себя? Мало, мало, я знаю. Учитесь где-нибудь? Марина. Да. На заочном. Там же, в медицинском. Валерий. И что потом? Станете терапевтом? Будете вот так старичков изводить? За те же деньги? Марина. А что делать? Вы ведь уже женаты. Валерий. Я как раз нет. Я уже развестись успел. Дело не в этом. Я - ладно, со мной все понятно, у меня жизнь удалась. А с вами что будет? Так ведь нельзя - сидеть и ждать, пока вам все сделают - зарплату и все такое? А сами - палец о палец? Марина. А почему развелись? Валерий. А она у меня такая же была. Только педагог. Тоже что-то там подписывала, какие-то воззвания. На демонстрации ходили. Я еще сам тогда только начинал, все в дело шло, денег мало было. Потом в гимназию ее устроил, в нормальную такую. Ладно, работай, хорошо. А она оттуда ушла, года не проработала, там же вкалывать надо, по-настоящему. А приучили, приучили всех, давно еще. Марина. И вы из-за этого? Валерий. Нет, там другая история. Она, когда из гимназии ушла, дома сидела. Ну, бассейн там, шейпинг, то-се. У меня дела пошли, я ей машину купил, нарезала по городу целый день. А потом я узнал, что у нее с подругой одной - шуры-муры. В смысле любовь. Марина. Ха! Она что - лесбиянка, что ли? Валерий. Ну да, вроде того. Оказалось. Я не поверил, я агентство ведь нанимал. Они мне такого там наснимали, что не дай Бог! Что тут смешного? Марина. Ничего. Простите. Это что, ущемляло ваше мужское достоинство? Валерий. Да с жиру бесятся они все! От безделья! Хорошо - у нас брачный контракт к тому времени был. Сейчас делают - очень удобно. В случае измены - развод, без дележа имущества. У меня уже было кое-что. Делить - никак не хотелось. Так пришлось адвокатов нанимать, чтобы они доказали, что это измена! В суде доказывать пришлось. Ничего, развели все-таки. Сейчас, кажется, опять в школу пошла. Марина. В школу? А по какому предмету? Валерий. Биология. Марина. Ну, это я еще могу представить, это не страшно. Еще по мандарину? Валерий. Чаю будете? Марина. Нет, пока хватит. (Передает ему мандарин.) Значит, вы в разводе. И сторонник традиционного секса. Валерий. Это впечатляюще звучит, правда. Под дождем, в пустой гостинице. Впечатляюще. Марина. Напрасно испугались. Я на самом деле не люблю богатых. Валерий. Почему? Чем плохо быть богатым? Мы же за вас налоги платим. Марина. Вы эгоисты, во-первых, вы же ничего, кроме денег не видите. Вот, ваша жена - она же вас любила наверняка. И уходить не хотела. А вы ее в суд потащили. Валерий. Ну, я же не из-за денег. Это ведь обидно, унизительно. Правда. Марина. Какой обидчивый, надо же! А она ради вас, может быть, школу оставила, деньги пошла зарабатывать. Семью кормить. Валерий. Да какая там семья - нас двое, да кошка. Марина. А кому кошка досталась? Валерий. Кошка у меня. Марина. А сейчас ее на кого оставили? Валерий. Домработницу нашел. Пауза. Марина. Вы на меня не обижайтесь, ладно. Это все погода. Что я, в самом деле... Я ведь не это совсем хотела сказать. Валерий. Когда именно? Вы уже столько всего наговорили. Марина. Ну, когда вышла только. Сюда. На балкон, в смысле. Я ведь прилетела вчера - сразу поняла, что ничего не выйдет в этот раз. Знаете, когда летишь далеко, выше облаков, всегда так бывает. Сначала все красиво, ровный ковер такой белый, как перина, солнце светит. А потом все - ваш самолет заходит на посадку. Ныряешь под перину - а там вот эта гадость. И сразу так холодно делается. Я ведь в Дагомыс собиралась, меня там ждут, мы там часто встречаемся. Валерий. Что, симпозиум медработников? Марина. Почти. А меня в Адлере не встретили - я пошла на стоянку, там кофейня есть маленькая, знаете? Сижу, кофе пью. И заходит этот, местный - ну что, есть кто до Сухуми? - и я поехала. Я тоже в детстве была здесь, один раз, в питомнике, в дендрарии... Так ничего и не поняла. А потом все пыталась вспомнить... Валерий. Обезьяний питомник, да? Разбежались все обезьянки по окрестным горам. Марина. Если бы... Я пока ехала у шофера все спрашивала - а это что, а это что. Одни развалины остались. В Афоне потолок обвалился, в монастыре, пещера закрыта давно. Ресторан этот в ущелье, помните? Там сидит сторож слепой, охраняет. А что охранять - мох, плесень. Так что обезьянок перестреляли, в первый же год. Чтобы не разбежались как раз. Валерий. А как через границу проехали? Марина. А он смешной такой - он говорит этим ребятам, вот - невеста моего брата, на свадьбу везу, украл только что. Они смеются - сколько же у тебя братьев, каждую неделю по невесте. Я им дала по пачке "Бонда", у меня было припасено. Еду и думаю, какого черта, что меня сюда понесло? Заезжаем мы в город, дождь все идет, а там есть такой дом, на въезде, пятиэтажный. Окна пленками затянуты, фанерой забиты, а из окон трубы торчат, а из труб - дым. Это они там печки топят. И мне совсем тоскливо стало. На рынке остановились, мандаринов купила вот, мешок целый. Там сидят бабушки, древние такие, в платочках черных - и перед каждой гора мандаринов. И все. И никого нет. Ни покупателей, никого. Валерий. Они сейчас мандаринами коров кормят. И свиней. А этот... Который вас подвозил, грузин, он сразу сюда привез? Они ведь сначала к себе домой везут. Марина. Нет. Меня - сюда. Никаких гнусных предложений. Валерий. Да я не в этом смысле. Они ведь к себе берут на постой. Я два дня так прожил сначала, в доме. Там куры под полом прямо паслись, заснуть невозможно. И пух летает. И застолье каждый день. Они ведь хотят показать, что ничего не изменилось, жизнь не изменилась у них, что все по-прежнему. Потом сюда переехал. Марина. Я не живу на квартирах. В чужом доме как-то... Неуютно себя чувствую. Валерий. Там ведь дешевле. Марина. А вы мне поверили, да? Валерий. В смысле? Марина. Ну, что я бедная медсестричка. Прислуживаю доктору-маньяку. Учусь в медицинском. Валерий. А что - нет? Марина. Было дело - когда-то я там училась, правда. И в поликлинике работала. Это я вас разыграла. Валерий. Серьезно? Разыграли? А на самом деле? Марина. Деньги зарабатываю. Как и вы. Отцу помогаю, маме. Брату. Валерий. А в Дагомыс..? Марина. Мы собраться там хотели, с друзьями. Год какой-то замороченный был, никто никуда не поехал. У всех дела, дела, проблемы. Сами знаете. Хотели от лета еще ухватить кусочек - и поближе, чтоб если наши там опять что-нибудь учудят, вернуться сразу. Так что, встретили бы меня в Адлере - я бы там и сидела, пила со страшной силой, точно. Валерий. Разыграли, да? Марина. Вы не обиделись? Смешно ведь, правда? Валерий. А как же?.. Все так натурально... Про геморрой. Марина. Ну, этих баек медицинских у меня полный мешок. Ведь здорово получилось? Валерий. Здорово. Марина. Ведь это веселее, чем сидеть просто так. Все равно - кабака здесь, наверное, нет приличного. Пойти некуда. А дождь не кончается. Валерий. Но вы из Самары? Марина. Из Самары, из Самары. В модельном бизнесе. Агентство. И продаю немного. Показываю и продаю. Не верите, да? До сих пор? Ну, круто! У меня в номере "Мартини" стоит. Хотите, принесу? Валерий. Нет. Не надо. Я не пью. Марина. Ни капельки? Валерий. Совершенно. Вот, только чай. Марина. Да не дуйтесь вы так! Ну, серьезно. Я на самом деле от смеха сейчас лопну. А мне неудобно - я же вас не хотела обидеть. Ну да - вошла в роль, у меня получается, я же профессионал. Я сама этих медиков-педиков терпеть не могу. У меня был для них показ один - врачебную одежду, спецовки эти голубые и зеленые, знаете, подо что ходили? Под "Марихуану", песня такая есть: "Ма-ма, ма-мариху-а-на". Макияж такой классный, в стиле вамп, специально стилиста выписывала. Никто ни черта не понял. А что они у вас, как наркоманы? И курят на сцене? На подиуме, говорю, на по-ди-у-ме. Нафиг, нафиг, я зареклась, никогда для этой публики больше не работаю, ни за какие деньги. Валерий. А так, вообще, нормальные деньги? Марина. Ну да. Хватает, в целом. Я их вот за это не люблю на самом деле - за то, что им мало надо. Вот вы про жену рассказывали. А у меня брат такой же - тоже из этих, бюджетников. Что-то там проектировал. Женился, так она его распинала, ничего, говорят, устроился, зарабатывать стал. А раньше всех интересов было - пива попить и в преферанс поиграть c друзьями. Он жену свою достал с этим преферансом, кроме шуток. Отец - инвалид, у самого сын родился, я на сапоги копила по полгода, а они сидят себе там, сидят... У меня купальника нормального не было на пляж сходить, ночные дежурства брала... Валерий. Сейчас есть? Марина. Ну, вот дождь перестанет, пойдем на море, покажу. Обязательно. Валерий. Не перестанет. А я тоже вас разыграл. Какой из меня новый русский? Не видно, что ли? Валенок валенком. Марина. Ну да? Бросьте. Валерий. Дайте еще мандарин. Марина протягивает мандарин. Пауза. Марина. Ну? Валерий. Баранки гну! Из меня такой же бизнесмен, как из вас - медсестра. Художник я. Лечусь я здесь. Марина. От чего? Валерий (щелкает по горлу). От этого самого. Марина. Выбрали местечко. Что, сила воли плюс характер? Здесь, наоборот спиваются. В такую погоду только и пить тянет. Меня, например. Валерий. Меня тоже. В этом все и дело. Поэтому и несу чушь всякую. Я сам думал - солнце будет, море, пляж. Денег все равно нет - буду плавать до посинения. И море рисовать, как Айвазовский на хрен. А сил только - выползти сюда и сидеть, сидеть... Купил вот чаю, чай только и пью. Марина. А остальное - тоже придумали? Валерий. Про жену? Нет. Только там наоборот все было. Это она у меня бабки зарабатывать начала. Надоело ей, стала сама семью кормить. Меня кормить, краски мне покупать. Помешалась на деньгах. Игрушек напокупала, резиновых, в секс-шопе. Она сама от меня ушла. Нафига я ей нужен - только так, на тусовки свои меня выводить, по подругам толстозадым и тому подобное. Марина. А кошка? Валерий. Кошка у меня. Да. В мастерской живет. Есть у меня сарай такой в черте города. Ребята сейчас ходят, подкармливают. Марина. Тогда зачем это все? Зачем было все это городить? Валерий. Да поймите вы, наконец, я видеть этого не могу уже! Думаете, я вас не распознал сразу? Да я вас за версту чую, хозяев жизни, за десять километров. Под простушку она работает! Таких как вы, знаете, сколько через мою хибару прошло? Ах, картинки, картинки, какие картинки! А это церковь у вас, да? Золото на голубом, да? Марина. Да ладно, ладно вам, не заводитесь. Откуда вы знаете... Валерий. Уж знаю, милая моя! Это для вас - темный лес, душа художника, потемки. Слушайте теперь. Я-то перевидал - дай Бог! Это сначала, по молодости, кажется - вот, сейчас оно пойдет. Слава, успех, деньги будут. Кольца обручальные, наконец, с женой купим. Да ни фига! Кто у кормушки сидел - так и сидит. И близко тебя не подпустят. А эти, благодетели, на мерсах... Вы вообще кроме Дали и Глазунова кого-нибудь знаете? А тоже - заказчики. Кто не продается, тот спивается - это закон. Марина. Господи, да откуда в вас злобы столько? Ну, я все понимаю, все бывает. Но ведь всегда можно поправить... Вот у нас, когда этот придурок дефолт объявил, знаете, что было? Но ведь ничего, потом еще спасибо ему сказали. Мы же, как котята были - нас в воду бросили, а мы выплывали поодиночке. А кто выплыл, отряхнулся - и живет дальше. Порядок. И плавать теперь умеем. Валерий. Да все нормально, правда. Я не злюсь. Плавайте, акулы, плавайте. Пауза. Марина. А забавно, все-таки получилось. Вы меня накололи, я вас. Зачем - сама не понимаю. Нет, чтоб в простоте душевной... Сейчас бы сидели вместе где-нибудь... Валерий. Да чего там теперь... Несите ваш "Мартини", ладно. У меня бутылка есть, беленькой. Держу так, на всякий случай. Будем делать коктейль Джеймса Бонда. Марина. Может, не стоит так... С горя. Валерий. С какого еще горя, к чертям! Я же говорю - жизнь удалась. У меня, по крайней мере. Это вы судите по деньгам, а мне сейчас вообще мало надо - кошке на рыбу, себе на хлеб с майонезом. Несите, несите, будем пить сейчас, мандаринами закусывать. Пауза. Марина. Нету у меня там "Мартини" никакого. Валерий. А что есть? Марина. А ничего нет. Валерий. Совсем, что ли? Ну, хоть пиво есть? Может, за пивом сходим вниз? Марина. Зачем пиво в такую погоду? Давайте уж вашу водку. Валерий. А водки тоже нет. Пауза. Марина. Смешно. Страшно смешно. Придумали развлечение. Валерий. Оба хороши. Марина. А теперь что? Валерий. Вы мне мандарин, я вам чаю. Обмениваются мандарином и чаем. Марина. А дальше? Валерий. Не знаю. Правда, не знаю. Устал уже. Серьезно - я так хотел не притворяться больше. Я для этого сюда и приехал, я ведь знал, что никого здесь не увижу. Я тут был последний раз лет двадцать назад, серьезно. Тут ведь даже линия берега изменилась. Марина. Я тоже лет двадцать... Может, встречались? Валерий. Вряд ли. Я от мамы не отходил ни на шаг. И на пляже все время. Марина. Хорошо ведь было? Валерий. Не то слово. И тогда, и потом. Толком не умели ничего, а казалось - поломаем все. Взорвем на хрен силой искусства. Марина. Но ведь взорвали. Все взорвали. И силой искусства тоже, между прочим, добавили. Разлетелось все на мелкие кусочки. Валерий. Так и мы тоже - по кусочкам. До сих пор собрать не можем. Марина. Ну и прячемся сейчас - от кого непонятно. Валерий. От себя и прячемся. Я, например. Сижу, пью чай и вспоминаю - как это было и куда оно делось. Это вам с погодой не повезло. А для меня в самый раз. Вы меня разочаровали, серьезно. Я-то думал - вы и есть та самая святая простота. Образ такой хороший - пришла, мандарином угостила, сидим под дождем в пустой гостинице и ничего друг от друга не надо. Медсестра с мандаринами из Самары. Марина. А что вам надо тогда? Что надо вам, я не пойму. Сначала смотреть на меня не хотели, потом и вовсе... Это погода на вас так действует, да? Белая горячка? Допились уже? Валерий. Я бы портрет ваш написал. Вспомнил бы вообще, как это делается. Марина. Еще и память отшибло? Валерий. Я краски вожу с собой уже месяц. Я контору бросил, все дела бросил, миллионы прогорают, я мотаюсь - сначала на Волгу, потом в Крым, из Крыма сюда. Я устал уже, устал себя обманывать, понимаете? Жену выгнал, гараж отстроил двухэтажный, машину купил, дачу. Деньги-то есть, а что с ними теперь делать? Я ведь опять хочу быть нищим художником, честное слово! Вы слушайте, вам этого никто не скажет - мы все хотим - у кого еще что-то вот здесь осталось! Смешно, наверное, это, да? Смешно вам? Мне тоже было смешно. Я думал - экзотики маленько, вспомню молодость, похиппую. Не выходит маленько, никак не выходит. Слишком все серьезно. Марина. И куда теперь? Валерий. А все - билет на завтра. Домой. Работать-то надо. Партнеры задавят. Марина. Так кто вы, все-таки? Сами запутали... Валерий. Да неважно. Не художник, точно. Наверное, никогда им не был, раз так легко все забылось. Я вам телефон оставлю. В Москве будете - загляните, мало ли что. Может сходим, посидим нормально. И погода будет хорошая. Марина. Да я вряд ли соберусь. Работы много, никто не отпустит. Простите меня. Я испортила все, да? Валерий. Ладно, я тоже хорош. Вас в Самаре как найти? Дадите координаты? Затеем совместный проект. Марина. Городская поликлиника. Второй этаж. Там все терапевты. Серьезно. Не знаю, что на меня нашло. Простите. Я уйду сейчас. Валерий. Погодите... А это... Марина. Да ерунда все, я в самолете летела с одной - наслушалась за полтора часа. А вы тут сидели - такой фрукт с трубкой. Надо же было чем-то вас расшевелить. Я не знала, правда, что это так важно. (Пауза.) А меня не рисовали художники. Никогда. Даже эти, на площади, которые за десять рублей... Валерий. Нарисуют. Еще нарисуют. У вас лицо хорошее. Валерий принимается прочищать трубку. Марина стоит с кульком мандаринов у двери, собирается уходить, но не уходит и вообще, похоже, не совсем понимает, что ей теперь делать. Дождь продолжается. Диалог третийДействующие лица: Владимир - 32 лет Маша Годо - ди-джей FM-радио, голос Большой гараж. Стеллажи с коробками, инструментами и прочим автомобильным хламом. Топчан, железная печка, кресло-качалка. Легковой автомобиль, накрыт чехлом. Ворота открыты. Работает радио - магнитола стоит возле кресла. Маша. Добрый вечер всем. С вами снова я, Маша Годо в программе "Золотой звук восьмидесятых". Ближайшие полчаса вас ждет много хорошей музыки, а я, напоминаю, жду ваших звонков на пейджер 713, абонент "Маша" - оставьте свой номер телефона, и, может быть, именно с вами мы будем говорить в прямом эфире в конце программы, а пока вы собираетесь с духом - на нашей волне John Fogerty с песней "Blueboy". Оставайтесь с нами. Музыка. Шум отъезжающего автомобиля. В воротах появляется Владимир. Он в мокром дождевике, кричит вслед отъехавшей машине. Владимир. Ну, конечно! Конечно, я все передам. Тащи свои письма, бандероли, посылки. Две банки грибов, Три бутылки водки. Все тащи, привози контейнерами и выгружай! Какие проблемы! Мне не трудно - я ведь налегке. Само собой. Мазер факер! То есть - доннерветер. (Убавляет громкость.) Письма он пишет, писатель! Откуда мне знать, что у тебя там лежит, а? Может, килограмм травы для немецких товарищей! И на таможне меня - хлоп! - и прижучат. И не видать мне солнечного Штутгарта, как своих ушей. Не видать мне цветущей Европы. Хрен тебе милый друг, вместо редьки! (Располагается в кресле-качалке, бросает дождевик на пол, из-под ног достает початую бутылку хорошего импортного виски.) Так. Все. Пора делать ноги. Последнее прости. (к полкам) Глубокоуважаемый шкаф! (к машине) Милая моя жучка! Простите меня, ублюдка этакого. Уезжаю я от вас. И не увижу больше (пьет) Нет, серьезно, что за беда! Не берет меня эта ваша гадость. Вот что значит - нет компании. Все ведь за рулем, всех жена дома ждет. И куда все это теперь девать? О'кей! Завтра... Приезжаю я завтра в аэропорт, захожу в буфет и говорю веско - Майн Готт, любезный, всем по сто пятьдесят! А потом делаю ручкой - и все. Прощай, преданный народ. Аувфидерзейн, соотечественники! А сам пить не буду. Ни-ни. И не предлагайте. Меня жена дома ждет. Да, дорогие мои сограждане. Это вы по командировкам и шопингам, а меня вот ждут. Серьезно. Дом в пригороде, красный "Ауди", красавица жена, сыну три года. Все в порядке. Мне ничего не надо от вас, соотечественники. Слушайте своего Александрова. У нас будут другие песни. Дойче, дойче, юбер аллес! И вообще, уступите мне место у окна. Мне интересно, что я почувствую, когда мы будем пролетать над государственной границей. Вы знаете, мадам, тема эмиграции всегда волновала русских литераторов. Нет, я не литератор, я - архитектор. Иногда. Вообще-то я таксист. По будним дням. Вот на этом самом драндулете я пять лет возил людей. Не верите? А кому в этой стране нужен архитектор с высшим образованием? Коттеджи новой публике строить - увольте. Так что две профессии у меня уже есть. (пьет) И супруга у меня - парикмахер. Видите, как я зарос? Это потому, что я стригусь только у своей жены, мадам. Последний раз ножницы касались этой головы ровно год назад. Год назад она постригла меня перед отъездом. С той поры - ни-ни. Мне нельзя ходить к другим парикмахерам. Ни за что. Она у меня страшно ревнивая. Не простит. Умру под забором. Маша. Это был Jonh Fogerty, золотой звук восьмидесятых, с вами по-прежнему Маша Годо. Следующим в нашей программе - Билли Джоэл, неожиданно потерявший голос перед концертами в Москве в самый разгар перестройки. Первая реальная звезда из далекой Америки, посетившая нашу страну еще при жизни. Мы воспользуемся его хитовой дорожкой с альбома восемьдесят шестого года, где он спел дуэтом с монстром блюза - Реем Чарльзом. "Я подражал Рею, а Рей подражал мне", - любил вспоминать малыш Билли. "Baby grand" - большая малышка, так, оказывается, за океаном называют рояль. Звоните на наш пейджер 713, абонент "Маша" и, может быть, мы встретимся в конце программы. Музыка. Владимир. Встретимся, Маша, конечно встретимся. (достает из кармана брюк трубку мобильного телефона, набирает номер) Вот тебя мне только не хватало... Примите сообщение. Абонент "Маша". Номер... (вспоминает) Секунду. (Достает из того же кармана бумажник, вываливает содержимое на колени - судорожно ищет нужную бумажку.) Сейчас, сейчас. Ну, найти дайте. Забыл. (находит) Вот - 255-455-17. Спасибо. (Прячет телефон в карман, складывает все обратно.) Забыл. А с какой стати я его должен помнить? (Держит в руке билет - красивый, цветной.) Вот, я уже год назад там должен был ходить на своих двоих, Маша. Я год здесь торчал непонятно зачем. А время уходит. (Пауза.) Машенька, я тебе все расскажу, как на духу. Никому не говорил. С кем тут разговаривать. Пауза. Владимир встает, подходит к машине, идет к воротам. Итак, пару лет назад обнаружилось, что мой старик, как потомственный репрессированный военнопленный имеет право на какие-то льготы. Там, разумеется, не у нас. Здесь ему всех льгот - бесплатная каша на 9 мая. Он сдуру ляпнул об этом дома. У жены - легкий обморок. Она тут же уговаривает старика подать документы. Он упирается. Она настаивает. Короче, год мы ждем ответа. Жена учит немецкий. С сыном разговаривает на двух языках. Вся квартира обклеена иностранными словами, живешь, как в словаре. Наконец, приходит ответ - оказывается старика там ждут - не дождутся. Со всем выводком. Сестра моя младшая, упертая патриотка, уезжает от греха подальше. Оформляем визы, продаем квартиру, все, как во сне. Хватило ума гараж не трогать. (Пауза. Пьет.) Все, летим через два дня, билеты в кармане. И что ты думаешь? Я сломал ногу! Я пер этот долбанный "Стинол" на пятый этаж без лифта. Супруга умудрилась продать с доставкой. Короче - ни денег, ни "Стинола", ни ноги. Визы горят, билеты горят, отец в истерике. (Пауза.) Ну и что? Купили мне вот эту трубку и поехали без меня. Мы будем звонить, типа того. И стоял я у окна в травматологии, смотрел на часы, когда самолет, махал рукой неизвестно кому. В палате лежали два пенсионера, они ходили под себя через каждый час, я скакал на этих костылях по больнице и искал кого-нибудь, чтобы убрали за ними. А мои летели прямым рейсом Москва-Франкфурт, оформляли гражданство, покупали дом, машину... Костыли и мобильник - вот, Маша, с чем я остался. Ну, правда, были еще гараж, машина и немного денег на бензин. Месяца на два. Подлечись и приезжай - так мне сказали. И стали названивать через каждый день. Причем - ночью. С автомата. Оказывается, так дешевле. А мне звонить было совершенно некуда. Нет, первое время я еще что-то мог придумать. Я, например, узнавал точное время. Или прогноз погоды. А потом просто закинул трубку в бардачок... Маша, она так пиликает мерзко - трень-брень! (Пауза.) Я вез одного из Домодедово. Хорошая такая трасса, особенно под вечер - березки, фиолетовый закат. Там этого не будет, я знаю. (Пауза.) Мы чешем по третьей полосе, а он решает, куда ему ехать - то ли в офис на Садовом, то ли домой, в Измайлово. А сам пьян в уматину. И пока мы доехали до кольцевой - сожрал еще бутылку. Тут у меня в бардачке и зазвонило... Маша. И мне когда-то было пять годиков, и меня учили играть на рояле. Как видите, ничего хорошего из этого не вышло. Правда, новому поколению повезло еще меньше, клавишам пианино они предпочитают клавиши компьютера, ныряют в сеть и немногие могут вытащить их обратно без посторонней помощи. А Фредди Мерькюри еще в 85-м году спел об этом. "Invisible man" - "Человек-невидимка". Предупреждение беспечным потомкам. Музыка. Владимир (некоторое время слушает, даже пританцовывает). Маша, где ты была раньше, пока у меня магнитолу не сперли? За месяц - три штуки вытащили, с мясом. Я же не мог каждую неделю новую покупать! (Пауза.) Так вот - летели мы с этим типом по третьей полосе из Домодедово, и тут у меня в бардачке зазвонило. И у мужика, оказывается, тоже была трубка. Он ее достал, тык-мык, на кнопки давит - бесполезно. Он ее - хрясь об колено! - и в окно. Опять звонок. Тут только я допер. Скорость сбросил, во второй ряд. Жена. Как нога, то-се. Слышимость идеальная. Такая тоска меня взяла, Маша! Куда я поеду, зачем? На кой хрен все это надо? Вот она - Москва, десять километров осталось. А где это ваш Штутгард долбанный? (Пауза.) Вот - отца поздравлял два месяца назад. Он меня опять звал, они меня все звали, я от них одно и то же слышу все время - когда, когда... Я не знаю - когда. Но могу же я вечно гнать про все эти осмотры, процедуры и все такое. Я им еще тогда говорил - зачем вот так, сразу, как будто конец света завтра. Ну, в гости, ну, в отпуск. Куда там! Сыну репетиторов сразу. Она вбила себе в голову, что он должен учиться в нормальной школе. Я с ним разговаривать не могу нормально, он уже слова стал забывать, простые слова - погода, машина, дождик. Да, дождик! (Пауза.) Маша, ты бывала в Германии? Вообще в Европе? Ну, что им далась эта Европа, объясни мне. Вот, это мужик, который со мной ехал тогда, Валера, тоже говорил - все, Европа не катит, не модно, вчерашний день. Он на Черное море ездит, оказывается, каждый год. Как раньше. Хорошо раньше было, а, Маша? Хотя ты ведь ни черта не помнишь. Вы же сейчас ничего не держите в голове, кроме курса доллара, да? (Пауза.) Этот тогда тоже бутылку свою добил и все мне про себя пытался рассказывать - как хипповал по молодости, как до белочки допился, про дела свои, про жену-лесбиянку. Я ему говорю - слушай, а ты-то чего не уехал. А за границей, говорит, точно сопьюсь. И лыка не вяжет при этом. Я его тогда прямо до квартиры донес. Он все страдал - ах, никто не ждет, домработницу надо завести помоложе. Тоже ведь из этих, новых. А жалко. Я к нему заглядывал потом пару раз. Так никого и не завел, судя по всему. Сопьется без всякой Европы. (Пауза.) Вроде все есть у мужика. С какого горя пить? Что-то сгорело у него, сарай какой-то или склад. Или сам поджег по пьяни - я не понял. На "Смирнов" хватает - чего еще надо, спрашивается? (Пауза.) Машенька, через что мы здесь прошли в этом вонючем городе, ты себе не представляешь! Сколько нас унижали, Маша, мордой тыкали. Вот у меня сосед - гараж справа, "Форд" 97-го года. Он целыми днями что-то суетится, шастает туда-сюда, тюки, коробки, какие-то узкоглазые кругом. И он мне доказывает, что я сам во всем виноват, потому что не хочу работать. Да у меня третий спидометр на этом деле пошел! Я столько народу перевез, сколько он бананов в жизни не продаст! А этот, напротив, писатель, восьмерка, зубило помятое, семь кошек! Сядет и сидит. Слушает, слушает. Память еще хорошая. Ему это интересно! Маша. Это была группа "Queen", дорожка с альбома "Miracle". С вами Маша Годо. Пока Фредди пел про опасность высоких технологий, Гордон Самнер спал, и снился ему сон про голубых черепашек, вытоптавших его чудный садик. Проснулся он и решил назвать себя Стингом, уйти из "Police" и писать исключительно сольники. Черепашки принесли Стингу успех и кучу денег, а нам сегодня - композицию с первого альбома 85-го года "Love is the seventh wave", любовь - это седьмая волна. Оставайтесь с нами. Музыка. Владимир. Я не знаю, куда все это ушло. Я тоже слушал эти песни, Маша. И в школе танцевал, на дискотеке. И все ведь получалось. (Садится в кресло.) Цели не видишь, но кажется, что она есть. И что потом? Отец - инвалид, сын - немец, жена - парикмахер. А я тогда кто? Я уже не смогу с чистого листа, я уже много, слишком много запомнил. (Пауза.) И все-таки я уеду. Завтра. Поеду в аэропорт на машине, я ее на стоянке оставлю, просто оставлю, как коня в том фильме. (Пауза.) Может, опять ногу сломать, а? Или притвориться, что меня убили? Все - меня выбросили из окна, забрали марки, забрали доллары, ключи от машины. Как этого, клиента моего распотрошили. Маша, у меня на глазах буквально. А хороший был парень, платил не глядя. Вез я его один раз, и он говорит - давай уедем отсюда, махнем, говорит, в Сибирь, в тайгу. Машина твоя, харчи мои. Бабок, говорит, полный примус. (Пауза.) Вот ему мозги по стенке и размазали. Выходил из подъезда - а его из машины, душман один, из автомата - вдоль и поперек. И старушенцию случайную вместе с ним, за компанию. (Пауза.) За упокой! (пьет) Какое дерьмо! Приучаю себя, приучаю, Маша, любить это заграничное дерьмо. (Пауза.) Мы с ним в Питер пару раз летали. В командировку. У него это называлось - командировка. Сегодня - тоже собирались, недалеко, правда. А так - ничего был, по жизни. Только дерганный какой-то. А кто сейчас не дерганный? Я не дерганный? Только ты молодец, Маша, ты одна в этом бардаке сохраняешь полное спокойствие. (Пауза.) Мне жена звонила неделю назад. Все ли готово? - Все готово. - Билеты? - Купил билеты. - Паспорт? - В порядке паспорт. - Отец ждет. Скучает отец... Он скучает! А мне-то здесь как весело! Хоть бы ты, Маша, позвонила, что ли. Маша. Стинг только что спел для нас, а с вами по-прежнему Маша Годо в программе "Золотой звук 80-х". Еще одна песня с берегов туманного Альбиона. Недавно воссоединившийся дуэт "Юритмикс" и хит 87-го года "Sweet dreams". Сладкие мечты. Не покидайте нас. Музыка. Владимир. Тебе легко говорить! А для меня это все-таки мучительный выбор, типа того. Судьба решается, можно сказать, в эти секунды. Вот - допью и пойму, что к чему. (пьет) Ну почему все так происходит - в последний момент. Вот Маринка, сестренка моя правильно сделала. Сразу отрезала - и год мы ее не видели, не слышали. Один я сижу: поеду - не поеду. Встает, подходит к машине, откидывает чехол, с заднего сиденья достает сумку - сумку Михаила из первого эпизода - возвращается, ставит перед собой, открывает. И что же мне тогда в машине не сиделось, а? И к Валерке-то не зайти, он же там через три дома, в восемнадцатом, опять на море уехал как раз. Тридцать два года, всю жизнь собираешь по крохам, как куркуль последний, а тут - на тебе, перед самым отъездом! Привалило счастье, называется. Десять минут, Маша! Минута! Полминуты! Он же мне сказал - подъезжаешь, ждешь за углом. Нет, все торопился куда-то. Хотя... Дождись я лифта - лежал бы с ними рядом, точно. Как в кино, Маша. Я - по лестнице - вверх, смотрю через пролет - он, из лифта выходит. Я вниз. И тут начинается. Я даже не сразу понял. Как на стройке грохот. А потом - тишина. Полная - уши заложило. (Пауза.) И сумку-то взял машинально, веришь? Чтобы в крови не испачкалась. Смешно, да? И стою, как дурак. Этот, мой, лежит с бабушкой в обнимку, душман из джипа вывалился, тоже готовый. И - ни души. Ну, я и рванул. Машина-то за углом. И все, деньги не пахнут. (Пауза.) Ну что, Маша, посоветуй, что делать? Воссоединиться с семьей, вывезти сколько дадут или рвануть к сестричке в Самару, начать новую жизнь? Поезд ведь через час, скорый, сутки - и там. Все, исчезну, заберу ее из поликлиники, купим домик на Волге, яхту, красный "Ауди". Будем прожигать жизнь. А потом можно будет и к моим съездить, через полгодика. Не нужен нам берег турецкий! И пусть она сидит там, в своей Германии долбанной и стрижет всех под полубокс! (Пауза.) Ну, что? Решено? Заливаем полный бак? Телефонный звонок. Да... Что?.. Да, все правильно. Радио? Я не знаю... Нет, просто позвонил... Буду, конечно буду. В прямом эфире, да я понял, прямо сейчас. Песню? Я не знаю даже... Да что угодно. Хорошо, понял - говорю в трубку, слушаю по радио. (Прибавляет громкость.) Так. Маша. Маша. Прямой эфир. Понятно. Собрались, собрались. Музыка плавно сходит на нет. Маша. "Sweet dreams", сладкие мечты одного из наших радиослушателей мы исполним в прямом эфире. Алло, здравствуйте! Владимир (голос усиливается динамиком). Добрый день... Маша. Добрый вечер, точнее. Как вас зовут? Владимир. Владимир. Маша. Володя, рада вас слышать. Как настроение? Что-то голос у вас какой-то грустный. Все в порядке? Владимир. А? Да, конечно. В полном порядке. Маша... Маша. Ага, я знаю - вы, наверное, вспомнили концерт "Юритмикс" на Уэмбли в 89-м году, всплакнули ностальгически... Что вы делали в 89-м году, Володя? Владимир. В 89-м? Не помню уже... В 89-м... Сын у меня родился в 89-м! Маша. Прекрасно! Значит ему сейчас уже 11 лет. Что он слушает у вас? Владимир. Слушает?.. Не знаю даже. Маша. А давайте ему поставим что-нибудь наше, Володя. Что вы слушали в то время? А? Вспоминайте. Владимир. Маша, я не знаю... Правда... Я уезжаю завтра, Маша... Маша. Отлично! У меня есть для вас прекрасное музыкальное напутствие! Володя, в добрый час, счастливого пути! "Золотой звук 80-х" и я, Маша Годо, расстаемся с вами на неделю. Не забывайте нас. В дорогу! Go west! - конечно, это "Pet Shop Boys", дорожка с альбома 89-го года. Пока! Пишите письма! Звучит "Go west" - первые такты, гимн Александрова, хор, электроника, ритм. Владимир. Маша?.. Алло! И все, что ли?! Маша! Поговорили? И что?! Это все, что ты мне можешь сказать? После того, что я тут тебе... (колотит трубкой об полки, швыряет ее на пол) Чего ради, спрашивается, я тут колбасился? Что мне делать-то, Маша?! Что делать теперь?! Владимир долго молчит. Музыка нарастает. Легкий, прозрачный, нежный голос солиста. Надо идти. Ну что, пошли? Пошли?! Не двигается. ЗАНАВЕС. Внимание! Все права на опубликованные на сайте произведения принадлежат их авторам. Для получения официального разрешения на тиражирование или постановку пьес обращайтесь к авторам, к их агентам или пишите по адресу newdrama@theatre.ru |
Ассоциация «Новая пьеса», © 2001—2002, newdrama@theatre.ru