Время Я

Игра в четырех таймах

Владимир Забалуев, Алексей Зензинов

Третий тайм


На сцене стоит Мужчина в пляжной шапке с эмблемой "Макдональдса". Рядом на стуле с повязкой на глазах сидит Мальчик с красной командирской звездой на солдатской пилотке.


Мужчина. Вот так сорвется с языка - сны моего поколения, а потом объясняй, что это за ёксель-моксель - мое поколение. Лучше уж по-другому: нам снились одинаковые сны. И снова не верно. Что значит - одинаковые? Скажу проще: нам снились сны. И каждому свои: цветные и однотонные, холодно-тоскливые и сладкие, как микстура от кашля. Только вот что-то в них повторялось.
Одному парню, например, снилась ядерная война.


Сигнал воздушной тревоги, рев пролетающих над землей реактивных самолетов, стрельба из зенитных орудий.


Так вот, он - со штыковой лопатой в руке (берет лопату), вокруг - бои, а наш славный вояка ищет в учебнике по гражданской обороне описание противорадиационной щели, делает замеры (берет из шкафа книгу) и копает землю, чтобы спрятать от лучевого удара свое длинное тело, с которым ему мучительно жаль расставаться. Когда-то он служил в ВВС, может, потому и действовал так четко.

Мальчик. Сейчас я вам расскажу, как узнал о смерти Юрия Гагарина. Накануне тихого часа в детском саду мы с другом рисовали советские самолеты с красной звездой на крыльях и фашистские самолеты со свастикой. Рядом с нашим самолетом я для красоты нарисовал солнце. Так нельзя, сказал друг, вот у Гагарина самолет слишком близко подлетел к солнцу и от этого загорелся бензин в баках. Я был потрясен, потому что впервые ощутил красоту и неотразимость логического мышления. Года через два я узнал от родителей, кто такой Гагарин.

Мужчина. Еще одному приятелю, большому юмористу, приснилось, что за поворотом Волги встает ядерный гриб.


Ослепительная вспышка, затем надвигающийся гул.


В другой раз война застала его на даче. Вокруг пухнут атомные взрывы, а он надувает резиновую лодку, плывет через реку, стреляет в людей, которые хватаются за борт, а потом попадает в лес.


Тишина.


А теперь - маленькая реконструкция событий. Следите. Засекайте время! (Надувает резиновую лодку и садится в нее.) Понимаете, почему это ерунда? Чтобы надуть лодку, потребуется пять минут. Межконтинентальная ракета летит до нашего города 20 минут. Ракета средней дальности - шесть минут. А школьный военрук, человек без малейшего намека на чувство юмора, однажды сказал братцу-кролику Славику Селезневу, что на город нацелено сразу шесть ядерных боеголовок.

Мальчик. Солнце пекло, мы купались с пацанами из нашего дома. Я лежал на горячем песке, когда послышался гул самолета. "Представляешь, - тихо сказал сосед, - а вдруг это война началась?" Я лег лицом к солнцу и попробовал представить, как все это может произойти. И вдруг понял, что меня не станет.
И тогда блики солнца на бледной синеве реки стали угрожающими и зыбкими.

Мужчина. А вот наши предрассветные сны. Обмирая от ужаса, искать спасения и распадаться на куски, молекулы, атомы, так и не успев забиться в укрытие, в погреб, в подвал.


Зловещее тиканье метронома. Мужчина спускается в зал и встает между проходами.


А можно с множеством других людей сидеть в большом темном помещении, ждать чего-то, и вдруг узнать, что через сорок секунд мы все умрем.


Тиканье метронома.


Мальчик. Я долго не мог успокоиться и думал, как же быть дальше. Мысль о войне настолько занимала меня, что позабыл обо всем на свете. А на следующий день поутру меня озарило: силовое поле! Это выход! Я читал про него в книгах и почти понял, что это такое. Нужно только немного напрячь мозги, кое-что спросить у учителя физики, и все будет в порядке.
Еще в начале лета я решил стать бессмертным, и сейчас меня беспокоило, что надо успеть сделать и то, и другое. "Только бы не забыть!" - несколько раз повторил я самому себе.
В тот день мне хотелось спасти от войны и сделать бессмертными всех - даже тех мальчишек из заречья, которые ловили меня и хотели избить.

Мужчина. Были сны совершенно потешные. Например, я прятался от поражающих факторов ядерного оружия за стулом, завешенным байковым одеялом. Вы помните пять поражающих факторов ядерного оружия? Я их со времен школы запомнил наизусть. Загибайте пальцы: световое излучение, радиация, электромагнитный удар, ударная волна, наведенная радиация... Все сошлось?


Накрывает стул байковым одеялом и прячется за ним.


А всего-то - спрятался за байковым одеялом, и будь здоров, не кашляй. (Откашливается и запевает.)

"Солдатушки, бравы ребятушки,
Где же ваши деды?"
"Наши деды - славные победы,
Вот где наши деды!"


"Солдатушки, бравы ребятушки,
Где же ваши матки?"
"Наши матки - белые палатки,
Вот где наши матки!"


Мальчик. Спустя какое-то время, жарким днем парень из соседнего подъезда сказал мне, что войны больше не будет. Почему? - спросил я. - "Потому что мы с Америкой подписали договор и теперь не будем нападать друг на друга". Я обрадовался, но сомнения остались. Я к тому времени знал, что взрослые тоже врут.

Мужчина (Поет).

"Солдатушки, бравы ребятушки,
Где же ваши жены?"
"Наши жены - ружья заряжены,
Вот где наши жены!"


Похожая история произошла с одним будущим учителем. Попал он на практику в дом пионеров, отделенный бесконечным бетонным забором от экскаваторного завода и от всего внешнего мира. Часы волоклись, как улитка, и вдруг в разгар безделья и маеты все услышали, как гудят заводские гудки - помолчали, а потом снова загудели.


Далекие непрерывные гудки.


Народ не знает что делать: до заводской проходной без малого полтора километра, на улицах в рабочее время безлюдно. Радио отсутствует, телевизор...


Включает телевизор - на нем сетка, слышен писк. Переключает программы - там либо снежок, либо сетка. Выключает телевизор.


В общем, телевизора тоже считайте, нет. Женщины, перепугавшись, тут же слиняли по домам, а практикант вышел к реке и сел на скамейку, чтобы хоть перед смертью увидеть настоящий ядерный взрыв.


Садится на один из стульев. Закуривает. Пауза.


Ну, сидит он, сидит. Проходит минут сорок, и ничего не случается. А после обеда сотрудницы вернулись и говорят, что гудел и вовсе не завод, а пароход "Ласточка", который режиссер Рязанов снимал для очередной своей кинокомедии. (Снова запевает.)

"Солдатушки, бравы ребятушки,
Где же ваши сестры?"
"Наши сестры - штыки, сабли остры,
Вот где наши сестры!"


Но больше всех я сочувствую братцу-кролику Славику Селезневу...


Подходит к Мальчику и встает сзади, положив руки ему на плечи.


...который и сейчас уверяет дружков-корешков, будто помнит, как впервые испугался войны в нежном двухлетнем возрасте.

Мальчик. Сейчас, сейчас...


Из зрительного зала на сцену поднимается Девушка - в медицинском халате, с марлевой повязкой на лице, в резиновых перчатках, с набором хирургических инструментов на металлическом подносе.


Мужчина. К ним подошла смерть...

Мальчик. К нам подошла смерть...

Мужчина. ... плавно, точно любимую сказку, рассказывает Славик.

Мальчик. К нашей семье и к остальным семьям в общежитии тоже. Я даже не плакал, я просто засыпал и думал: только бы это не случилось, пока я сплю.


Девушка подходит к ним, отодвигает в сторону Мужчину, одной рукой обнимает Мальчика и целует его в затылок через марлевую повязку.


Мужчина. В восьмом классе Славик прочитал в какой-то книжке про Карибский кризис...

Мальчик. ...В восьмом классе... Не мешай, я сам!


Девушка поворачивается к Мужчине и укоризненно прижимает палец к губам.


Но сперва я понял, что смерть похожа на маму... Вот мама вас обнимает, берет на руки, рожает, если на то пошло. И смерть тоже - обнимает, берет на руки... И рожает - только обратно... Но в тот раз постояла рядом с нами... со всеми... и ушла. И никого с собой не увела. Так я думал.

Мужчина (Поет протяжно и грустно).

"Солдатушки, бравы ребятушки,
Где же ваши детки?"
"Наши детки - пули наши метки,
Вот где наши детки!"



Девушка уводит Мальчик за ширму. Слышно позвякивание металлических инструментов.


А в восьмом классе я прочитал в какой-то книжке про Карибский кризис ... (Снимает с глаз повязку.)


На табло - "1962".


Я сопоставил детские ощущения с хронологией и понял, почему родители в те дни так часто брали меня на руки, а меня самого колотило от ужаса, холода и отвращения. Мать неохотно подтвердила мою догадку и проговорилась, что наслушавшись разговоров про Кубу, бомбы и Америку, она с согласия отца сделала аборт, а я остался на братишки.


Из-за ширмы выходит Девушка в белом халате, сдирая с рук резиновые перчатки. На табло сбрасываются все цифры. Остаются только четыре нуля.
Девушка треплет Мужчину по голове и ловким движением руки отодвигает ширму. За ширмой - пустое гинекологическое кресло. Девушка раскланивается, как фокусник, и, забрав инструменты, уходит за кулисы.


Всю жизнь мне его не хватает - того, кто даже имени получить не успел. Иногда мне кажется, все, что я вижу - всего лишь сон моего не родившегося брата. А потом я становлюсь трезвым до омерзения, и думаю: а не потребовать ли компенсацию? Но в суде захотят, чтобы я предъявил урну из колумбария, показал могилу, собрал документы, подтверждающие, что он был, обладал гражданскими правами и недвижимостью, получал социальное пособие или повестку из военкомата, принадлежал какой-то национальности или конфессии, имеющей преимущество при реабилитации или выезде за рубеж, скрывался от алиментов или потерял все свои деньги в годы демократических реформ. Международные трибуналы безмолвствуют, и тогда я молча снимаю шапку и встаю по стойке "смирно", чтобы почтить память моего брата - безымянного солдата ни кем не признанной третьей мировой войны.


Мальчик снимает с головы солдатскую пилотку, прижимает ее к сердцу и встает по стойке "смирно". Затемнение.







Внимание! Все права на опубликованные на сайте произведения принадлежат их авторам. Для получения официального разрешения на тиражирование или постановку пьес обращайтесь к авторам, к их агентам или пишите по адресу newdrama@theatre.ru
 
 Ассоциация «Новая пьеса», © 2001—2002, newdrama@theatre.ru