Статистика впечатляет. Пять лет на написание, полжизни на беременность — и вот масштабная стоппардовская трилогия «Берег Утопии» наконец пришла к своей мировой премьере в Национальном театре. На фоне коммерческих мегапроектов Вест-Энда с голливудскими звездами это — событие года в британском госбюджетном театре.

Эпический спектакль идет больше девяти часов и проводит нас сквозь три декады (1833—1868) жуткого бытия русской «интеллигенции» — только зародившегося класса интеллектуалов, которые борются против самодержавия, цензуры, рабовладельчества и реакционного правления Царя Николая I. 

В постановке Тревора Нанна красивые видеопроекции и кипучие компьютерные картинки проносят нас по множеству мест: Париж революции 1848 года — веранда дома в Ницце; аллея в Вентноре, городе на острове Уайт, и так далее — повсюду, куда бросало этих, изгнанных за свои убеждения, мужчин и женщин. 

Группа из более чем тридцати актеров проходит сквозь более чем 160 перемен костюмов, поскольку представляют они более чем 70 персонажей. Этот проект не обвинишь в мелкости замысла. Пусть, пока вы высиживаете могучий марафон, внутренний голос вам сообщает — и почти сразу довольно настойчиво сообщает, — что бывают случаи, когда много — это слишком, и что этот случай именно таков.

До начала работы над пьесой Стоппард готовит себя к изматывающим исследованиям, приводящим на грань отчаяния. В «Береге Утопии» неистовый исследователь слишком явно работает за счет драматурга.

Трилогия умна, ясна, красноречива, остроумна (когда абстрактор-джанки Бакунин объявляет: «Свобода — состояние разума» — его срезают сухой реалистичной отповедью: «Нет, это состояние, в котором вы не в тюрьме»).

Но пьесы (озаглавленные «Путешествие», «Кораблекрушение» и «Спасение») больше похожи на переполненный исторический обзор, на театральное приложение к одному из прозаических источников Стоппарда — книгу Исайи Берлина «Русские мыслители», чем на драму, готовую безжалостно бросать за борт балластный материал в интересах сюжетного развития. 

Душа и сознание пьесы — Александр Герцен. Элегантный, одухотворенный и умный в исполнении Стивена Диллэйна, Герцен — сын богатого дворянина, который создает свободную русскую печать в Лондоне после шести лет заключения и ссылки, а также жизни в Париже, которая вызвала в нем глубокое отвращение к надеждам революции 1848 года, когда Вторая республика превратилась к Империю Наполеона III. 

Этот искренний и человечный анти-утопист привносит в «Берег Утопии» голос философии умеренности, столь дорогой сердцу Стоппарда. Уважение к индивидуальному выше коллективного и ненависть к историческим теориям, прославляющим кровавые жертвы в настоящем ради благостной иллюзорной перспективы.

Привлекательность позиции Герцена создает проблемы в дискуссионной части происходящего. Пьесы Стоппарда имеют тенденцию превращаться в скрытый монолог. И пускай драматург отдает несколько хороших реплик собеседникам героя —( в числе которых комически увлеченный собой протоанархист Бакунин в исполнении Дугласа Хеншолла, слабохарактерный либеральный романист Тургенев в исполнении Гая Генри, и яростный анти-западный славянофил Аксаков в исполнении Сэма Трафтона) — нет ни разу большой опасности для Герцена — понести поражение, а для драматического сюжета — совершить резкий ход.

Трилогия знакомит вас с тем, что думают и чему верят ее персонажи. Нам скорее сообщают подробности жизни героев, нежели погружают нас в строй их мыслей и чувств. Исключение одно: образ литературного критика Виссариона Белинского (сыгранного с чудесным смешением боязливости и взрывной убедительности Уиллом Кином), правдиво демонстрирующий то, как в обществе, где литература была единственным каналом идейного обмена, плохая книга могла довести человека до апоплектичного бешенства.

Национальный театр, очевидно, надеялся, что «Берег Утопии» будет смотреться славным венцом периода художественного руководства Тревора Нанна, как трилогия Дэвида Хээра, признанная справедливо высшим успехом нанновского предшественника, Ричарда Эйра. Но контраст двух событий четок. В своей анатомии английского правительства, Хээр говорил о сиюминутных заботах. Но в трилогии Стоппарда не ощущается жара свежевыпущенного изделия. На деле, пускай «Берег Утопии» был закончен и поставлен после крушения коммунизма — с такой же легкостью он мог быть написан до этого.

Общее мнение: все три части самодостаточны. Я бы сказал, что это — выбор между всем и ничем. Даже если вы выберете первое — вы можете посчитать, что пьеса говорила девять часов то, что можно было сказать за четыре.

Пол Тэйлор