 |
ТЕТРАДЬ В КРУПНУЮ КЛЕТКУ [Драматургический проект Шаховской исправительной колонии и ТЕАТР. DOC] Алфавит (19-09-2002) КАК ЭТО НИ УДИВИТЕЛЬНО, НО количество театров при тюрьмах и исправительных колониях растет как на дрожжах. Конечно же, при самой разнообразной — в том числе и иностранной — помощи: методической (семинары серьезного специалиста по тюремному театру Иона Ионсона) и финансовой (фонда Сороса и прочих благотворительных фондов). В Орловской области в Шаховской женской колонии строгого режима больше года назад все началось с кружка молодого психолога, выпускницы экспериментального курса местного психфака Галины Рословой. В психотерапевтических целях был затеян театр. После трудов праведных заключенные, желающие именно так проводить свободное время, репетировали ни больше ни меньше —«Короля Лира». В этой колонии и помимо театра давали свободу любительскому творчеству и всячески его поощряли. Одна из заключенных, например, после третьего инсульта обнаружила в себе способности к лепке, и вся зона тут же украсилась ее скульптурами — Петр Первый мирно соседствует с русалкой, доктором Айболитом и лебедями. А через некоторое время в фонде Сороса Галину Рослову свели с молодыми драматургами из объединения «Документальный театр». Тут стоит сделать небольшое отступление — как выяснилось, документальность нынче в моде среди новых драматургов. Года два назад английский театр «Ройял Корт», известный своей тягой к неприкрашенной правде жизни, провел в Москве семинар для драматургов и режиссеров и увлек собравшийся народ новейшей техникой создания пьес — вербатим (verbatim). Это загадочное иностранное слово только кажется Среди прочих событий наиболее ярко и шумно прошла читка пьесы «Мой голубой друг», написанная Екатериной Ковалевой, заключенной этой самой Шаховской колонии. Ей 36 лет. Она рецидивистка. Первый раз отсидела за […]. О себе она рассказывала на занятиях так: «Я из Тверской области, из деревни, которую я не видела никогда, и деревни этой теперь нет — там водохранилище. Я жила в детдоме… и потом мне захотелось поехать в Москву. В Москву я поехала не просто так! Мне захотелось прежде всего увидеть дяденьку Брежнева. Для того чтобы пожаловаться ему, что меня в детском доме обижают. Что мне дают ботинки на одну ногу!.. Что меня плохо кормят, что мне не дают хорошую одежду, потому что я спортивная была. Поэтому я поехала в История создания пьесы «Мой голубой друг» довольно забавна. Группа приехавших из Москвы драматургов привезла с собой только что выпущенный сборник своих пьес, он попал в руки Кати Ковалевой. Прочтя одну из них, она удивленно воскликнула: «И это пьеса? Я напишу лучше». И написала от руки в школьной тетрадке. По тому же принципу: что вижу, то и пишу. Пьеса вышла про тюрьму и про любовь. «Розовая» Настя и ее «голубой» друг Вадим ведут переписку, истории друг другу рассказывают жуткие. В выражениях не стесняются, и тюремный фольклор сыплется оттуда, как из рога изобилия. Прочитать «Мой голубой друг» для публики пригласили изысканную Ингеборгу Дапкунайте. Ненормативная лексика была озвучена с легким прибалтийским акцентом и звучала весьма пикантно. Публика немедленно открыла в пьесе массу достоинств, некоторые утверждали, что автор эмоционально похожа на знаменитого ныне Евгения Гришковца (говорят, правда, что в зоне все женщины на него похожи — короткие стрижки, походка моряка). Ожидалось, что Ковалева прибудет на читку в сопровождении охранников, но организаторам не удалось договориться с администрацией колонии. Поэтому все происходящее записывали для Ковалевой на пленку. Теперь автора будут ждать на премьере спектакля, который обещают поставить в специально открытом для новых пьес театре с выразительным названием — «Театр.doc». Вернуться к прессе |
Ассоциация «Новая пьеса», © 2001—2002, newdrama@theatre.ru