Кирилл Серебренников не ставит классику, предпочитая драматургию современную, а из современной — экстремальную. Он прославился двумя спектаклями — «Пластилин» по пьесе Василия Сигарева и «Откровенные полароидные снимки» Марка Равенхилла. Серебренников, выводя на сцену секс-рабов, киллеров, умирающих от СПИДа, стриптизерш и проституток, банкиров и политиков, как врач. производящий операцию, вкалывал больному обезболивающее. В финале его спектаклей, после того как зритель получал свою дозу отчаяния и откровенности, всегда зажигалось «небо в алмазах».

В случае с «Терроризмом» актуальность была так болезненна, что это могло сыграть как за. так и против спектакля. Премьера состоялась, когда в «России» проходил концерт. посвященный трагедии, произошедшей на мюзикле «Норд-Ост». В это самое время на Малую сцену МХАТа вышли люди в камуфляже и, испуганно и властно озираясь, разложили огромные пакеты. Электронные часы, прикрепленные где-то у потолка, начали отматывать время назад. Когда спектакль закончится, будет «по нулям»

Но спектакль не о тех, кто взрывает, и не о тех, кого взрывают. Он вообще не о взрывах. Здесь — попытка проследить корни терроризма. Это понятие так широко, что как террористический акт подается и сюжет о молодом человеке, подложившем в обувном магазине виноградину в некупленный ботинок.Агрессивная вежливость — терроризм. Половой акт — еще какой терроризм! Равнодушие — терроризм. И так далее. По списку. На сцене — вполне добропорядочное и благообразное сообщество террористов: бабулек, с горя отравляющих мужей; матерей, от безысходности бросающих своих детей; домохозяек, ждущих момента, чтобы нагадить своим соседям…

Герои лазают по металлической конструкции, ползают друг по другу на железной кровати, вращаются на креслах, прикрепленных стальными цепями. Женщина умоляет любовника связать ее и делать все, что он захочет. А тот, бегая, прижав к груди руки, как помешанный суслик, сообщает, что его органы взбунтовались и один терроризирует другой. Бывает. Тем временем возвращается из командировки ее муж (еще как бывает!) — скорбно смотрит на сценку любовного терроризма и открывает газ. Взорвется все. И так бывает.

Актуальность и банальность частенько идут рядом. Глобальность подхода драматургов, их попытка (ни больше ни меньше) отразить все сферы современной жизни, исследовать корни, ветви, а заодно и крону терроризма, конечно, не могла не привести к пафосу и упрощению. Серебренников придумывает к незамысловатым зачастую диалогам сложный визуальный аккомпанемент, а пафос и попытки «обобщить и уловить тенденцию» тонут в театральном веселье, с которым разыграна пьеса о терроризме.

Ни одной, даже самой пугающей, фразы не сказано со сдвинутыми бровями и проповеднической дрожью в голосе, нигде трагизм не сгущен. На сцене кувыркаются, танцуют в паре с бесчисленными Мэрилин Монро, а фразы о крови, мести, повесившейся девушке и необходимости отравить зятя проговариваются легко, так, словно герои интересуются, который час, или обсуждают недавно увиденное кино. В этой легкости разговора — и художественная победа над жутковатой темой, и, с другой стороны, намек на что-то не менее жуткое. Впрочем, эти слова неприменимы к трагифарсу о терроризме. Тем не менее глобализм подхода обеспечил и необязательность некоторых сцен, и их взаимозаменяемость. Кажется, авторы говорят: «Вот вам еще один вид терроризма, а вот еще один, а вот и третий подоспел, а почему это, отчего и вообще что тут к чему — разбирайтесь сами!» Причины терроризма драматурги, как психологи, ищут в детстве, когда человечек получает свою порцию агрессии и ненависти, стреляет из игрушечного автомата и слышит, как его честит мама. Не случайно по сцене все время бродит подросток и набирается от взрослых ума-разума. Однако от тривиальности эту идею, как и утверждение, что виноградина, подложенная в башмак, — это тоже терроризм, не способна спасти даже самая талантливая режиссура.

Фото:

 — Это — не половой акт, а террористический

Фотограф: Виктор Сенцов/Театр

Артур Соломонов