Новая пьеса: Пресса

МАЛЕНЬКИЙ ТИТАН БОЛЬШОЙ СЦЕНЫ [«Титаник-92» на фестивале «Н. Е. Т.»]
Евгений Гришковец взялся за старое
Коммерсантъ (15-11-2002)

В рамках фестиваля NET (Новый европейский театр) на сцене Центра имени Мейерхольда показан спектакль «Титаник-92» — ремейк десятилетней давности студенческого спектакля ныне популярного драматурга и шоумена Евгения Гришковца. Поводов для ностальгии оказалось меньше, чем можно было предполагать. Рассказывает обозреватель Ъ и один из авторов проекта NET РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Какой театр сыграл в эти дни спектакль «Титаник-92»? Этот вопрос ответа не имеет. Десять лет назад «Титаник» был поставлен в кемеровском студенческом театре «Ложа» под руководством филолога Евгения Гришковца. Год спустя спектакль был показан на фестивале самодеятельных и народных театров в Лазаревском под Сочи, где его увидели несколько московских критиков. Предваряя «Титаник-92», господин Гришковец вспомнил, как ходил по Кемерову и в доказательство собственной состоятельности показывал вырезку из “Daily”, в которой театру «Ложа» был посвящен один из абзацев. А еще через пару лет Павел Колесников, игравший «Титаник», переехал из Кемерова в Волгоград, где сейчас работает маркетологом, и вот уже семь лет ни на какую сцену не выходит. А Евгений Гришковец потом уехал в Калининград и стал тем, кем он стал. Теперь они приняли приглашение собраться на фестивале NET, вспомнить «Титаник» и посмотреть, что из этого получится.
«Мир гибнет»,- трагически убежденно провозгласил вышедший на сцену плотный, очень серьезный человек в модном костюме. Теперь силами своего могучего, титанического интеллекта он должен объяснить зрителям причины и истоки всемирной катастрофы. Как и было обещано, в спектакле нет ни слова о напоровшемся на айсберг знаменитом корабле-гиганте, под «Титаником» здесь понимается всего лишь маленький титан. В сущности, он читает лекцию об абсурде человеческой истории, в которой люди без конца истребляли друг друга, и о парадоксах человеческого сознания, желающего объять необъятное. Он рассказывает причудливые истории, показывает наивные фокусы, изображает немецкую оперетту и японского самурая. Страшное неизменно показывает свою комическую изнанку, зал хохочет, а занятный герой-лектор предстает одновременно большим ребенком и циником, мудрецом и хвастуном, спятившим мизантропом и неудержимым гуманистом. Перевешивают, конечно, здоровое лукавство и добродушие. Стиль «Титаника» автор спектакля назвал «нежным постмодернизмом», оговорившись, что десять лет назад этот постмодернизм себя таковым не осознавал.
Серьезные поклонники Евгения Гришковца и театроведы, то есть те, кто относится к нему как к художественному явлению, а не просто как к лицедею и забавнику, кажется, получили подарок. Можно разглядеть, как зарождались и развивались те любимые гришковецкие мотивы, которые отчетливо слышатся в его моноспектаклях: устройство мира и путешествия, география и эмиграция, протяженность времени и связь времен. Как придумывались лирические и музыкальные отступления, как продумывалась структура этих stand up show, которая в «Титанике» не такая изощренная и многослойная, как, скажем, в «Дредноутах», но все равно очень занятная. Как оттачивалась та самая интонация чуть сбивчивого, ироничного и искреннего повествования, что теперь закреплена за Гришковцом в качестве его ноу-хау и так трудно перенимается другими актерами, даже если автор и делегирует им такое право. А тут видно, что придумывал эту интонацию, наверное, не один Гришковец, а весь его театр «Ложа», и в том, что Евгений оказался самым чутким ее носителем, самым последовательным разработчиком и самым успешным пропагандистом, есть некая неподвластная театроведам логика естественного отбора.
После спектакля пришлось от кого-то услышать, что Павел Колесников — это, так сказать, Гришковец без Гришковца. (Сам Гришковец пару раз появляется на сцене в паре с Борисом Репетуром — они играют бессловесных циркачей и людей из истребивших друг друга племен.) Такая банальность напрашивается, но не имеет отношения к действительности: сценическое обаяние господина Колесникова по природе совершенно самостоятельно, а недостаток актерской техники любителя вполне объясним. Но скетчи, придуманные десять лет назад и нигде не записанные, звучат у него вполне свежо, остроумно и обаятельно. Стоит вспомнить, что, соглашаясь восстановить «Титаник», Евгений Гришковец собирался ностальгически взглянуть на себя и нас всех десятилетней давности: большой мир, на темы которого тогда шалили и мечтали студенты в сибирском городе, стал доступнее и оттого страшнее. Но погрустить и пожалеть свое повзрослевшее поколение у возрожденной «Ложи» как-то не получилось. Как выяснилось, для универсальной философии, заключенной, например, во фразе «Англия, в отличие от Японии,- это остров», срока годности не существует.

Роман Должанский

Вернуться к прессе