Техника документальной драматургии Verbatim — не очень давнее британское театральное нововведение. На московской почве это новшество проросло и обосновалось год назад в душном подвале в Трехпрудном переулке под вывеской «Театр, doc». В репертуаре — чуть меньше десятка названий. «Кислород» играется часто, а теперь —еще чаще, ибо началось его триумфальное шествие по столичным клубам.

Сегодня успех зрелищу гарантирован, если его создателями найден верный ритм и с первых секунд задан головокружительный темп. Скоростно ритмизованные хаотичные фрагменты сюжета, спресованные в час сценического времени, будут выглядеть при подобном подходе едва ли не монолитом и восприниматься с неослабевающим восторгом.

Собственно говоря, сверх того мало что требуется: гляди с любопытством по сторонам, мотай на ус, фиксируй, а подразбавив самовыражением и легкой исповедальностью, выйди на возвышение, плесни ушат всего этого в лицо залу — и дело в шляпе.

Двадцативосьмилетний Иван Вырыпаев (автор и исполнитель одновременно) творит вроде бы по этому самому рецепту. О современном молодом человеке и его идеалах судит по себе да по двум неведомым Сашам, выхваченным цепким глазом из толпы. Наблюдения и обобщения выдаются рэперовской скороговоркой (куплет-припев, куплет-припев…) под музыку, которую крутит не покидающая сцену девушка-диджей Ирина Родионова.

…Ради рыжей столичной девушки Саши провинциал Санек из города Серпухова зарубил свою надоевшую жену. А все почему? Во-первых, когда говорили «не убий», он не расслышал, поскольку был в плеере. Во-вторых, надоело испытывать «кислородное голодание»: в жене «кислорода» ну ни капельки не оставалось, а в москвичке Саше «кислород был». Так что угомонились в жене навсегда «два легких танцора», а в девушке Саше продолжали свой танец.

Десять вырыпаевских композиций (последняя исполняется на бис) — страшненький современный парафраз библейских заповедей. В мире, где все задыхаются от несправедливости и отсутствия «кислорода» в отравленном воздухе третьего тысячелетия, заповедь «не прелюбодействуй» превращается в «Саша любит Сашу», «не судите да не судимы будете» — в «Амнезию», а «не убий» оборачивается просто «Танцами».

Сюжетная нить, связывающая двух Саш, вскоре истончается, и ближе к середине спектакля на первый план выдвигаются ego Ивана Вырыпаева и его партнерши-антагонистки актрисы Арины Маракулиной. Примостившись на вертящихся барных табуретах, они напористо и вместе с тем доверительно вещают о добре и зле, о полях полыни и «танцорах» в груди, о сексе и наркотиках, и о совести, которая, по их весьма неожиданному признанию, оказывается на первом месте, опережая вожделенный «кислород». Вывод о лидерстве совести демонстративно алогичен: из предшествовавшего с очевидностью следует, что «кислород» и мораль, как гений и злодейство, — две вещи несовместные.

Расслышать все и во все вдуматься на спектакле попросту не успеваешь: взбесившиеся слова разлетаются и отскакивают в стороны, как россыпь бисера. Выходишь растерянным. Гений Ваня Вырыпаев? — Нет уверенности. Талантлив? — Точно. Цепляет за живое? — Да. Становится не по себе? — Тоже да.

Мария Хализева