Последняя премьера режиссера, спектакль «Яблочный вор» как раз с такой пьесой и связана. Уже давно ни для кого не секрет, что современная пьеса сегодня практически лидирует в строю прочих компонентов театра. И категорически ее не замечать — значит в чем-то отставать. Хотя театры зачастую хватаются за любое произведение, подписанное модным именем, а уже потом задумываются, смогут ли овладеть новым языком. Получается не всегда. Татьяна Казакова в этой постановке, кажется, пошла совсем другим путем.

Ксения Драгунская — автор молодой, но в драматургии и на сцене не новичок. Впрочем, среди лидеров «новой драмы» тоже не фигурирует. Может писать модно и непонятно, может — попроще и потеплее. Спектакль московского Театра “Et Cetera” поставленный по ее пьесе с длинным названием, в котором упоминается сыр камамбер, с нагромождением псевдоабсурдистских режиссерских приемов особого успеха не снискал. И у меня лично вызывал некую настороженность по отношению к творчеству Драгунской или его подобной интерпретации на сцене. Казалось бы, для Казаковой, которая не любит излишне «заморачивать» публику всяческими эпатажными приемчиками, пьеса Драгунской, даже совсем иного толка, не очень-то подходила. И к счастью, опасения эти не оправдались.

Татьяна Казакова как-то сказала, что ей очень близок такой несовременный жанр, как сказка. Впрочем, он вовсе не предполагает обязательного порхания по сцене принцесс и принцев с хрустальными туфельками. Сказка может быть и про нашу с вами жизнь. Но она всегда легка, доступна, хорошо кончается, хотя и обязательно содержит «добрым молодцам урок» Равно как и девицам, а также их родителям. Вот в этот-то любимый всеми жанр и попыталась Казакова перевести пьесу Драгунской «Яблочный вор» кстати, не без авторской подачи. Хотя режиссерский труд очевиден даже на уровне совместной доработки текста, а также трансформации отдельных эпизодов, антуража и т.п.

О чем может писать женщина? Ну, конечно же, о любви. Бывшие однокурсники по Литературному институту, готовые справить свое 30-летие, давно уже разошлись как в море корабли, профессионально обособились и социально расслоились. Новый русский, владелец ресторанов Сережа Степцов (Николай Смирнов), «перелетный еврей» Петя Еловецкий (Сергей Русский) и «просто женщина» Аня Фомина (Наталья Ткаченко) живут вроде бы сами по себе, редко перезваниваясь, еще реже встречаясь. Но в то же время какая-то невидимая, но ощутимая в спектакле пунктирная линия любви опутывает эту троицу. Любви не столько реальной, сколько вымышленной, нафантазированной. Потому так тонка ниточка, так страшно ее оборвать.

Персонажам Ксении Драгунской по жизни холодно. Эмоциональная аура спектакля Татьяны Казаковой их согревает. Здесь тепло и красиво, как может быть в сказке. Кружит настоящая" метель, льет дождь, мягко стелется под ноги заморский пушистый ковер, чуть покачиваются ветки-прутики на даче (сценография Стефании Граурогкайте). Премилая собачка Еловецкого, весьма сдержанно «играющая» свою роль, совсем не затмевает актера, но лишний раз заставляет улыбнуться. Бесконечные телефонные разговоры, из которых наполовину состоит пьеса, весьма удачно переводятся режиссером в ранг живого общения. И не важно, что кто-то на даче, кто-то в квартире, а кто-то и вовсе в космосе — единое пространство, где мелкими шажками движется себе потихоньку наша с вами жизнь. Запутанная, но близкая всем. Не зря же в антракте зрители дружно бросаются вспоминать схожие биографические эпизоды друзей-приятелей, а то и свои собственные.

На спектакле «Яблочный вор» меньше рассуждаешь, но больше чувствуешь. А это дорого. Тому в помощь — атмосферный музыкальный настрой (оформление Натальи Неклюдовой) и постоянное чередование разножанровых эпизодов: бытовых, лирических, гротесковых, танцевальных. Контрастируют и персонажи, очень разные, порой чуть-чуть масочные. Романтическая героиня Аня — Ткаченко; комичный чудак Еловецкий — Русский в смешной шубе и варежках на завязках: сдержанный, «ускользающий» Степцов — Смирнов; клоунесса Шура Дрозд — Ксения Каталымова; долговязый, забавный экстрасенс Август — Андрей Аверков. Но, пересекаясь и сталкиваясь на этом жизненном маскараде, они словно делятся друг с другом чем-то недостающим каждому. И получается та самая гармония, которую мы так тщательно ищем и редко находим. 

Финал, резво скачущий из самой настоящей трагедии (Степцова убили?) в сказочный хеппи-энд, в последний раз дергает зрителей за нервные окончания и тут же позволяет успокоиться, облегченно вздохнуть. И повеселиться, глядя на обнимающихся и танцующих актеров, незаметно расставшихся с масками. Вспомнив притом шекспировское: «Все хорошо, что хорошо кончается»

Фото:

 — Н. Ткаченко — Аня, Н. Смирнов — Сережа в сцене из спектакля

Фото Валерия ГОРДТА

Ирина Алпатова