О спектакле Карбаускиса, плоде досадного художественного компромисса, который вынудил талантливого театрального сочинителя ставить сомнительную швейцарскую пьесу не очень молодого фрустрированного швейцарца, «РГ» уже писала. Темпераментная Ольга Субботина тоже выступила в неожиданном для себя качестве — отставила все свои опыты с современной отечественной драмой и попыталась поставить немецкую пьесу про любовь. В ней все одинаково красиво и непонятно. Красивы в ее спектакле актеры, прежде всего Ирина Гринева, расхаживающая в кимоно, загадочная и томная: ее героиня только что умерла и по ней непрестанно вздыхают все приятели и близкие — отец (трогательный гном Александр Леньков), подруга (статная и властная Мария Голубкина), приятель (Артем Смола) и, наконец, муж (Анатолий Белый). В стильном, только что взятом из модных журналов пространстве (его автор — сама Ольга Субботина) раздвигаются и задвигаются прозрачные жалюзи, все выглядит стерильно и красиво. Так же красиво и стерильно выглядят отношения между людьми: она (героиня) очень любила своего мужа, но почему-то решила умереть (попросту подожгла себя). Впрочем, обстоятельства самоубийства, как и его мотивы, теряются в красивых и стерильно пустых диалогах. О них-то Ирина Гринева и сказала после премьеры: «Наконец-то драматургия предлагает нам что-то иное, помимо бомжей». Пьесу сочинили швейцарец Андреас Заутер и австриец Бернхард Штудлар, а зачем, и сами не знают. Трогательно то, что в этот опустевший драматургический дискурс Ольга Субботина со своей командой (спектакль создан в Центре драматургии и режиссуры при поддержке Конфедерации театральных союзов) умудряется вкачать и темперамент, и стильность. И все же остается вопрос: зачем этот текст поставили? Даже если борьба с ним прошла без особых потерь, стоил ли он таких финансовых, режиссерских и актерских вливаний?

Самым ярким из трех проектов, созданных при поддержке Конфедерации театральных союзов, стал спектакль Кирилла Серебренникова по пьесе известного шведского драматурга Стига Ларссена «И. О.». История, явно написанная на рубеже 70 — 80-х годов, — вполне типичная для того времени социальная драма, в которой босс, финансово и интеллектуально раскрепощенный и тоскующий от одиночества, позволяет себе разнообразные психологические эксперименты: он является в дом к своему подчиненному — молодому мужу и нагло провоцирует его жену на всевозможные эротические удовольствия. Одновременно с этим он получает явное удовольствие от унижения маленького, запуганного чиновника (Максим Аверин, театр «Сатирикон»), видя, как он танцует, перескакивая от одной купюры к другой. За обнажение зада героине Агриппины Стекловой босс и вовсе тысячу отвалил. Разохотившийся маньяк-начальник пожелал большего, но не тут-то было: режиссер Серебренников, чтоб самому и публике было повеселее, перевел жанр в разряд полной фантасмагории и начальничка укокошил руками затравленного и взбесившегося мужа. Дальше последовал абсолютный гиньоль (как и сказано в программке), не оставивший от добропорядочной шведской критики на буржуазные нравы камня на камне: начальника оттащили в ванную, расчленили, обрызгав все кровью, а куски расчлененной натуры запихнули в холодильник. Серебренников дал-таки в финале антибуржуазного пафоса. У него муж — потомок бюхнеровского несчастного Войцека — в сумасшедшей пляске святого Витта крутится по комнате, пока и.о. имеет его жену в соседней комнате. Парочка страстных монологов — и муж с женой внезапно обретают способность к совместной сексуальной жизни. На авансцене пылает вечный огонь, гремит музыка — и торжествует любовь!

Драйва, фантазии и выдумки Серебренникову хватило ровно на то, чтобы вдохновить актеров на сумасшедшую, отвязную и веселую игру. А пьеса-то — совсем ноль. Вот вам и парадоксы театрального бытия. Порадоваться за актеров успеваешь, но за драму-голубушку обидно! Неужто на Западе ничего лучше не нашлось?

Алена Карась