— Многие российские драматурги в последние годы активизировались и предъявляют претензии на главенство в театральном процессе. В Британии то же самое? Вы лично чувствуете себя, как драматург, во главе процесса?

 — Между режиссерами и драматургами всегда будет идти борьба за первенство, то затухая, то возгораясь с новой силой. У нас дело осложняется тем, что в английской театральной традиции драматургия почти всегда была впереди. Сильная режиссура у нас появилась позднее, чем в Европе. И до сих пор премьера новой пьесы у нас является более важным событием, чем новый спектакль известного режиссера.

 — Наверное, наши дискуссии на эту тему вызваны тем, что драматурги просто недовольны режиссурой. Вам нравится, как ставят ваши пьесы?

 — Чаще всего я работаю с режиссером рука об руку. Это тоже английская традиция, но традиция новая — так повелось с середины 70-х годов. Первая постановка новой пьесы становится совместной работой режиссера и драматурга. Поэтому все претензии к спектаклю надо адресовывать прежде всего себе.

 — Вы, должно быть, читаете много современных пьес. Что-то изменилось, на ваш взгляд, с середины 90-х годов в манере письма и круге затрагиваемых тем?

 — Вы спрашиваете о тенденциях. Но это ваше дело, критиков, создавать тенденции. 

Есть ли они сейчас? Дайте подумать… Нет, что-то я никаких тенденций в последнее время не заметил. Разве что вот такая: стало меньше шокирующих пьес про насилие и агрессию в повседневной жизни.

 — А вы, когда писали пьесу “Shopping and Fucking”, рассчитывали на шок у всеевропейской аудитории?

 — Никогда об этом не думал. Я просто написал пьесу для нескольких друзей, которые играли в крошечном, на полсотни мест театрике при одном из лондонских пабов. Туда и критики-то почти никогда не захаживают. Так что ни о каком национальном или интернациональном уровне признания я даже не мечтал. Можно сказать, случайно получилось.

 — А каково было писать дальше после такого успеха? Не боялись, что не сумеете повторить его?

 — Некогда было бояться. Так получилось, что следующую пьесу мне пришлось подготовить очень быстро — она писалась по заказу другого небольшого лондонского театра.

 — Вы не видели русских постановок ваших пьес?

 — К сожалению, нет.

 — Но они поставлены по всей Европе. Какие спектакли показались вам самыми интересными?

 — Английская традиция замешена на социальном и психологическом реализме актерской игры. Мне это нравится. В других странах мои пьесы обычно ставят более энергично, более резко, с вызовом. Но тоже есть хорошие постановки, например Томаса Остермайера в Германии. Мне не так уж важно, какой стиль выберет режиссер, главное — чтобы все работало.

 — Вам знакомы пьесы современных российских драматургов? Их всячески привечает лондонский «Роял Корт».

 — Знаю Василия Сигарева и братьев Пресняковых. По две пьесы этих авторов поставлены в Лондоне. Мне очень нравится «Терроризм» Пресняковых — там точно схвачен дух времени.

 — Вы чувствуете свое влияние на этих драматургов?

 — Трудно сказать, что на что влияет. Тем более что я плохо знаю ситуацию в русском театре. Думаю, что с Сигаревым у нас что-то есть общее. У него при всей его социальной критичности есть изрядная доля романтизма, в то же время есть мотивы, связанные с Достоевским. Впрочем, в Англии у любого русского писателя сразу начинают искать мотивы русских классиков. Во всяком случае, пьесы Сигарева привлекают внимание: из них можно многое понять про современную Россию. 

 — Что вы думаете о современном английском обществе? Летом в Эдинбурге вы устроили публичный скандал и обвинили британское правительство в поддержке войны…

 — Да, я там целую речь произнес, это было на открытии фестиваля, поэтому вызвало такой резонанс. Ну, общество очень американизированное, очень потребительское, руководит им не правительство, а международные финансовые корпорации. .. Как во всех больших европейских странах, то же самое.

 — Вы антиглобалист?

 — То что люди разных стран и культур могут встречаться и свободно обмениваться идеями, вещь хорошая. Если бы только в этом и состояла глобализация мира, я бы ее поддерживал обеими руками. Но когда людьми начинают манипулировать, отнимать у них культуру индивидуальности, я протестую.

 — А театр может что-то изменить в жизни?

 — Думаю, что нет. Но театр действительно способен заставить людей увидеть в жизни то, чего они раньше не понимали или не замечали. Такая способность театра меня радует, восхищает, тревожит и освобождает.

 — Новую волну в английской драматургии называют драматургией в твое лицо — in-your-face…

 — Дурацкая формулировка. Это один глупый журналист придумал.

 — А я как раз собирался вас спросить, что именно вы бросаете в лицо обществу своими критическими пьесами?

 — Нет, ничего вам в лицо я не бросаю. Не собирался и не собираюсь этим заниматься.

Роман Должанский