В. зародился в Англии, в середине 1990-х, на волне современной драматургии, называемой “New Writing” (русскоязычный аналог — «Новая драма»). Наиболее известные тексты западной «новой драмы» — “Shopping Fucking” и «Откровенные полароидные снимки» Марка Равенхилла, «4.48 психоз», «Очищенные» Сары Кейн и «Огнеликий» Мариуса фон Майенбурга. Жесткие, наполненные насилием и неадекватными героями пьесы ставились в первую очередь в британском театре «Ройял Корт», ставшем полигоном нового драматургического письма.

Именно представители этого театра привезли В. в Москву. В 2000 г. в столице России «Ройял Корт» совместно с Британским советом провел семинар «Документальный театр» (руководитель — Саша Дагдейл). Новая технология обрела достаточное количество сторонников, и в феврале 2002 года в Трехпрудном переулке, в подвале жилого дома, открыта постоянная площадка документальной драмы «театр.doc». Сами британцы, кстати, утверждают, что В. вдохновлен раннесоветским театром «Синяя блуза», где спектакли (чаще всего в жанре «обозрения») также ставились не по пьесам, а по сценариям, каждый раз заново создаваемым на актуальном материале.

За год «театр.doc» стал культовой сценой Москвы. Более того, круг В. -движения значительно расширился: теперь это по-настоящему молодые (многим нет 30) драматурги, актеры и режиссеры, объединенные вокруг фестиваля молодой драматургии «Любимовка», «театра.doc» и Московского центра драматургии и режиссуры. Неудивительно, ведь В. как альтернатива омертвевшим репертуарным театрам крайне привлекателен. Согласно концепции руководителя «театра.doc» Михаила Угарова, здесь показывают драматические истории, которые не могут идти на других сценах в силу формата или по причине провокативности материала, нарушающего эстетические и этические табу. Авторы пьес сознательно работают с непростой аудиторией: обнищавшими шахтерами, бомжами, потенциальными самоубийцами или свидетелями самоубийства, заключенными, инвалидами войны, наркоманами, производителями скандальных телешоу, маргиналами всех мастей. Наиболее известны следующие док-работы.

«Большая жрачка» («verbatim из жизни телевизионных деятелей искусств»), авторы — Александр Вартанов и Руслан Маликов, премьера состоялась в феврале 2003 г. После читки в сентябре 2002 г. критика пыталась заставить авторов купировать обильный мат, но в итоге в программке зрителей предупреждают: «В материале содержатся ненормативная лексика, сцены секса и насилия. Просмотр лицам, не достигшим 18-летнего возраста, — запрещен!» Вартанов и Маликов, сами бывшие участники съемочной группы одного из скандальных телешоу, тайком записывали на диктофон своих коллег, которые, увидев или услышав свою речь в спектакле, отказывались верить, что это говорили они. Напряженный, наэлектризованный спектакль разряжается грандиозной дракой в прямом эфире.

«Преступления страсти» — моноспектакль Галины Синькиной на материале, собранном ею в женской колонии строгого режима — о женщинах, отбывающих срок за тяжкие преступления, на которые они пошли из-за любви.

«Солдатские письма» — документальный спектакль челябинского театра"Мастерская новой пьесы «Бабы» (режиссер — Елена Калужских). Интервью собраны актрисами у женщин, жизнь которых связана с армией: сотрудниц военкомата, матерей солдат и инвалидов срочной службы, женщин-военнослужащих.

«Первый мужчина», автор пьесы — Елена Исаева, режиссер спектакля — Александр Великовский, В. -интервью собраны студентками мастерской режиссуры документального кино (ВГИК). Героини — три несовершеннолетних девочки — откровенничают о своих первых влюбленностях, и в результате на первый взгляд беззаботной болтовни проясняется, что предмет их страсти — их собственный отец.

«Цейтнот», автор пьесы — Екатерина Садур, режиссер — Георг Жено (РАТИ, мастерская М. Захарова). Материал спектакля собран в госпитале, где проходят реабилитацию воевавшие в Чечне солдаты.

«СНЫ» — второй спектакль Ивана Вырыпаева после его сенсационного «Кислорода» — о жизни наркоманов.

Родовые признаки спектакля В. : один акт, общая продолжительность не более часа, исповедальность интонации, постоянно поддерживаемый стремительный ритм — выглядят в корне противоречащими тому, что происходит в классическом репертуарном театре. Во многом это задается, конечно, самим материалом. Неприглаженность и шокирующая откровенность того, что говорят герои пьес В. , вряд ли могла бы быть конвертирована в традиционное постановочное пространство. В упрек новой драме может быть поставлена злободневность, чрезмерная социальность, ограниченность метода, слишком опасное приближение к границе между подмостками и реальностью, погубившее уже не одно подобное начинание. Однако В. силен не социальной, а нравственной интенцией: сквозь напластования бытовых реалий, сквозь мат, оговорки и неправильности речи проступают боль, страдания и радости, присущие любому персонажу житейской сцены вне зависимости от степени его социального благополучия. Что до самого метода, то в нем, очевидно, происходят качественные изменения, он развивается и практически, и теоретически; можно сказать, в В. поступают все более мощные интеллектуальные инвестиции. Это подтвердила конференция «новых драматургов» (август 2002 г.), принявшая нечто вроде манифеста, значительно расширившего сферу применения В. Вот некоторые из его положений:

 — минимальное использование декораций. Громоздкие декорации исключены; пандусы, помосты, колонны и лестницы исключены;

 — музыка как средство режиссерской выразительности (музыка «от театра») исключена. Музыка допустима, если ее использование оговорено автором в тексте пьесы или в случае ее живого исполнения во время представления;

 — танец и/или пластические миниатюры как средство режиссерской выразительности исключены. Танец и/или пластическая миниатюра допустимы, если их использование оговорено автором в тексте пьесы. Режиссерские «метафоры» исключены;

 — актеры играют только свой возраст. Актеры играют без грима, если использование грима не является отличительной чертой или частью профессии персонажа.

Кроме очевидных параллелей с «Обетом целомудрия», сформировавшим кинематографическую «Догму-95», манифест В. имеет очевидные аналоги и в сценической истории. Многие его установки перекликаются с принципами «бедного театра», которыми руководствовался легендарный экспериментатор, величайший режиссер прошлого столетия Ежи Гротовский. Однако Гротовский делал упор исключительно на классическую драматургию, а основной целью его реформы было предельное выявление и использование возможностей актера. В. же стремится обновить скорее постановочный язык, в итоге выполняя куда более масштабную сверхзадачу.

Ведь на родине В. , в Британии, документальная драма составляет не более пяти процентов всех выпускаемых пьес. Массовый успех сопутствовал только скандальному феминистическому В. — «Монологи вагины». В России же В. отведена совсем иная роль: он прямо на глазах становится массовой альтернативой, и не только театральной: на августовской конференции уже демонстрировались и первые фильмы, сделанные в подобной технике. Близкий к духу «дока» Евгений Гришковец моментально стал театральной звездой, его бывший театр «Ложа» со сходной программой имел хорошие зарубежные гастроли. Одним словом, острое, жесткое зерно В. упало в России на более чем благодатную почву. Судя по тому, что у В. в одночасье появились свои знаменитости, свои актеры, режиссеры, драматурги, — процесс давно уже вышел за рамки модного увлечения. Можно говорить о формировании радикально иного, чем прежде, русла в сценическом искусстве, где нашла выход энергия постановщиков и драматургов, взаимно отторгаемых классическим театром. Театром, который в лучшем случае дорабатывает ресурс идей 20-30-летней давности, затрачивая неимоверные усилия на поддержку обветшавших репутаций, а в худшем — откровенно и пошло развлекает публику.

Будущее В. — в том, чтобы не стать таким же. Задача почти невыполнимая. Но попробовать стоит. 

Впрочем, в Украине даже еще не пробовали.

Дмитрий Десятерик