Считается, что петербургский зритель особенно ценит искусство возвышенное и серьезное. Ясно, что новые пьесы часто совсем молодых авторов — заведомо несовершенные, издевательские, полные матерщины, с весьма маргинальными сюжетами и героями — проверки на возвышенность не выдерживают. В Москве вокруг движения «новой драмы» уже сформировалась своя питательная среда — восторженные поклонники, яростные ругатели и шумная толпа веселой и молодой интересующейся публики, разносящей слухи о новых талантах по клубам и студенческим тусовкам. Но в нынешнем году ситуация (в первую очередь финансовая) складывалась так, что «Новую драму» лучше было проводить в Петербурге, и организаторы решили рискнуть, а вместе с тем и попробовать растормошить петербургскую публику. И тут оказалось, что представления о степенности и брезгливом вкусе питерцев несколько преувеличены.

Фестиваль начался со скандала: подрались зрители, мечтавшие попасть на первый же фестивальный показ — спектакль-читку екатеринбургского ТЮЗа по пьесе братьев Пресняковых «Изображая жертву». Когда в Москве театралы обсуждали достоинства гламурной и эффектной мхатовской премьеры Кирилла Серебренникова по той же пьесе, в Питере в неудобное дневное время, в будний день, реалистическая, даже бытовая трактовка Вячеслава Кокорина имела огромный успех. Организаторы были в изумлении: оказалось, «новую драму» здесь знали и ждали давным-давно. В следующие дни успех сохранялся: толпы студентов каждый раз стояли и ждали у дверей залов Театра Ленсовета, когда им разрешат сесть на свободные места, а в финале часто устраивали овации. Один из организаторов и участников фестиваля — Михаил Угаров рассказывал, что малодушно сбежал, когда обнаружил, что не сможет провести в зал всех, кого рассчитывал. Скандалы продолжались и на спектаклях: на екатеринбургской постановке пьесы Константина Костенко «Клаустрофобия» (речь в ней шла о трех заключенных, два из которых вынуждают третьего — глухонемого юношу — к сожительству) одна из зрительниц вскочила и с криками возмущения демонстративно покинула зал. Николай Коляда, поставивший этот спектакль, еще долго ликовал и хвастался, а организаторы смеялись, что, если бы в зале не нашлось гневного зрителя, за такой эффектный «спектакль в спектакле» стоило бы заплатить. На «Новой драме» понимают, что лучшего двигателя и рекламы, чем настоящий шумный скандал, не бывает.

Вечерняя программа фестивальных представлений во многом повторяла прошлогоднюю и позапрошлогоднюю московскую, поскольку в Питере этих постановок еще не видели. В первую очередь это и были столичные спектакли, например, «Кислород», «Война молдаван из-за картонной коробки» и «Большая жрачка» Театра.doc. Афиша, как всегда, состояла из двух частей. В российской были только тексты отечественных авторов, кто бы их ни ставил (скажем, сербский спектакль «Мертвые уши» по пьесе Олега Богаева). В международной — постановки зарубежных пьес. Тут были и Павич, и молодые немецкие, латышские, эстонские, литовские, грузинские, иранские, польские авторы.

Например, гданьский театр «Выбжеже» («Скорый») показал документальный спектакль «Жены польских солдат в Ираке» (на него поляков вдохновил Театр.doc, побывавший в Гданьске с гастролями). Актеры представили основанный на реальных рассказах проект, где три солдатские жены, не вдаваясь в размышления о справедливости войн, обсуждают друг с другом, как им повезло, что у них мужья служат в Ираке, и насколько выгоднее у них контракт, чем у других военных. Есть только одно «но»: на всем протяжении разговора две молодые женщины знают, что у третьей мужа в Ираке уже убили.

Третьей, и очень важной частью фестивальной программы были дискуссии, драматургические читки и семинары, которые проходили в первой половине дня. Неожиданно для всех именно эта специальная часть «Новой драмы» привлекала огромное количество публики, бурно участвующей в обсуждениях. Все видели, что пьесы, показанные на «Новой драме», отличались друг от друга не меньше, чем от драматургии, которую мы видим в театрах обычно и не называем «новой». Были и длинные, тяжеловатые, подробные реалистические драмы (вроде насыщенной густым бытом «Клаустрофобии»), были сценарии скандальные, похожие на шоу (как «Большая жрачка»), умелые мелодрамы бродвейского типа (как «Овощи» Ильи Тилькина), летучие иронико-сентиментальные импровизации (как «Осада» Гришковца), свободные и осовремененные интерпретации классики (как «Облом-off» Угарова) и т. д. Тем не менее, говоря о новой драме, все беспрестанно начинали рассуждать о чернухе и ненормативной лексике. Именно на этих обсуждениях пришлось услышать, что «новая драма» невозможна в Питере, поскольку этот город культурен и в нем есть эстетические стандарты. Однако весь нынешний шумный, скандальный и весьма успешно закончившийся фестиваль подтверждал, что «новая драма» в Петербурге живет и неплохо себя чувствует.

«НОВАЯ ДРАМА» БЕЗ КОНКУРСА

Московский фестиваль «Новая драма» всегда был конкурсным, но в Петербурге решили конкурс на лучшую пьесу, лучшего актера и лучший спектакль не проводить, а ограничиться несколькими поощрительными призами. Награждены санкт-петербургский театр «Особняк», программа читок «Современная немецкая драматургия», проект «Майские чтения» (Тольятти). «Надеждой новой драмы» назван драматург из Екатеринбурга Александр Архипов (пьеса «Дембельский поезд» в постановке Казанского ТЮЗа). Кроме того, решено, что «Новая драма» в Петербурге будет ежегодным спутником московского фестиваля современной драматургии. 

Дина Годер