Добрая часть его программы посвящена новому для нас явлению — «документальному театру». О современной драматургии, документальном театре и своей новой пьесе рассказывает непосредственный участник проекта, драматург МАКСИМ КУРОЧКИН. 

 — Современных драматургов у нас боятся. Как рассказывал один режиссер: «Сидит автор в зале на репетициях и считает, что все плохое от меня, а все хорошее от него. Так я лучше Шекспира поставлю — он по крайней мере ничего не скажет». Вам приходилось с подобным сталкиваться?

 — Где бы я мог сталкиваться с теми, кто принял принципиальное решение — не сталкиваться с представителями моей профессии? Я-то как раз встречаюсь с теми, кому нужен современный текст. И должен заметить: последнее время режиссеры, связавшие свои творческие судьбы с современной драматургией, оказывались в выигрыше.

 — Однажды, когда обсуждалось положение молодых драматургов и их занятие инсценировками, вы высказались очень красиво: «Театр ловит в сети неокрепшего драматурга и своим предложением гасит его безумие»… Насколько лично для вас это актуально?

 — Когда я говорил о молодых драматургах, я имел в виду и себя. Но это не новая ситуация. Еще Бернард Шоу писал, что, как только он стал известен своими пьесами, театр стал выходить на него с предложениями о переделке романов и что он мог бы сильно поправить свое финансовое положение, занимаясь такой работой. Я этого пути тоже очень боюсь, но поскольку у меня в жизни все равно происходит все то, чего я боюсь, надо как можно быстрее через это пройти. По иронии судьбы, для меня первым опытом стала переделка «Пигмалиона» Шоу. Заказал ее Павел Каплевич, играть Элизу Дулиттл будет Анастасия Вертинская.

 — А что за битва предстоит в новом проекте «Песни народов Москвы»? От пьесы про бомжей, написанной вами в соавторстве с Александром Родионовым в технике документального театра «вербатим», ждут большого скандала.

 — Главный скандал будет заключаться в том, что его не будет. Это честно записанные истории бомжей. Текст с очень скромными задачами, где автор максимально старается уйти в тень.

 — В чем тогда заключались ваши функции драматурга?

 — В документальном театре люди ходят с диктофоном, записывают интервью, а потом монтажом создают некое драматическое пространство. Александр Родионов, Георг Жено и я отлавливали бомжей, давали им небольшие денежки, чтобы они согласились с нами побеседовать. Нужно найти интересного информационного донора и постараться задавать вопросы, на которые трудно дать односложные ответы. Работа любопытная и развивающая, но она не предполагает в финале шумного успеха. Задача — дать жесткую картину, где неприятно выглядит даже сам автор. Потому что он-то пойдет дальше, не будет менять жизнь этих бомжей. Он тоже виноват перед ними.

 — Психология этих людей похожа?

 — Невозможно вывести общий алгоритм их судеб. Каждый пришел к этому по-разному. И не всегда это водка или тюрьма. Бездомные — явление бесструктурное. Как только делается яркий художественный вывод, идет волна лжи. Хотелось бы без нее обойтись. Плюс еще надо учитывать, что тексты, которые выдают бомжи, — это тоже своеобразная пластинка.

 — Вам удавалось заставить их сменить ее?

 — Иногда. Любопытно, насколько у многих из них сильна потребность рассказать о своем благополучии, что им есть где спать, что у них все хорошо с едой. Очень часто они пытаются обелить близких людей, родственников.

 — Обелить?

 — Им очень важно, чтобы мы не подумали плохо о тех, кто им хоть как-то помогает. Они могут на протяжении нескольких лет ночевать в коридоре перед квартирой у старого друга и не знать, как выглядит его кухня, ванная, туалет. Но они хотят, чтобы друг в этой ситуации выглядел красиво. А вывод, к которому мы приходим, — ни один из нас не способен даже на такое. И человек, который так позорно помогает бомжу, на самом деле является героем.

 — Идея спектакля оригинальная или заимствованная?

 — Вербатим — английская методика создания документального драматического текста. Я не слышал, чтобы драматурги брали интервью у бездомных, но в принципе некоторые наши проекты по-хорошему ученические. К нам приезжал драматург Стивен Долдри, он был худруком лондонского театра «Ройял Корт», проводил семинар по этой методике. После его семинара у многих возник интерес к документальной драме. Но это не значит, что, занявшись бомжами, я брошу все остальное. Просто это такой опыт расширения своих же возможностей…

 —...а не крутой поворот после вашей пьесы «Кухня» от элитарного театра Олега Меньшикова к бомжам.

 — Если бы я сказал «никогда больше», это был бы поворот. Поверьте, если Олег Меньшиков захочет со мной еще раз поработать, я буду просто счастлив. 

Ирина Корнеева